Воспользовавшись тем, что Мария Валевская оплакивала участь Польши, затворившись в своей комнате, Наполеон приказал привезти к себе маленькую австриячку, раздел ее, уложил в постель и стал обучать некоторым гимнастическим приемам, которые почему-то не описал в своем неплохом трактате о физической гимнастике лейтенант флота Эбер.
Юная Ева была на редкость наивна. Новые для нее игры доставили ей искреннее удовольствие, но все же она спросила:
— А полезно ли это для здоровья?
— Исключительно полезно! — ответил Наполеон тем уверенным тоном, который помогал ему безотказно во всех случаях жизни.
После этого заявления он энергичным жестом вернул мадемуазель в прежнюю позицию и урок физкультуры был продолжен.
Эти уроки действительно принесли пользу Еве Краус. Через несколько дней у нее ярко заблестели глазки, через несколько недель в ее манерах появилась уверенность в себе, а через несколько месяцев заметно округлилась ее талия.
Так Наполеон, который долго сомневался в своей способности иметь детей, за короткий срок наградил ими двух молодых женщин. Он был весьма этим доволен [62].
Интерес к белокурой Еве не препятствовал императору выказывать нежность Жозефине, осведомляться о здоровье Элеоноры Денюэль и ее ребенка, маленького Леона, писать Гортензии, которая только что родила (от неизвестного отца) будущего Наполеона III, распределять среди прежних любовниц крупные суммы денег и ворковать как голубок с Марией Валевской, как если бы она была для него единственной женщиной.
Состояние юной графини, женщины хрупкого сложения, беспокоило Наполеона. В конце сентября он вызвал в Шенбрунн для осмотра Марии своего врача Корвисара, с которым он обращался любезно, хоть в глубине души считал его шарлатаном. Врач надел очки, засопел и прижался глазом к «естеству» графини. Наполеон мигом призвал его к порядку:
— Ну?!
Врач поднял голову, поправил галстук и сказал;
— Мадам Валевская беременна…
Наполеон грозно нахмурился.
— Я знаю! — проворчал он. — А когда она родит?
Врач поднял брови, наморщил лоб и смиренно попросил разрешения произвести дополнительное обследование.
Он принял строгий вид, будто бы не находя никакой, приятности для себя в этой операции, и ввел два пальца в то место, к которому только что прижимался глазок.
Через три минуты Наполеон, который не любил давать взаймы — и это был далеко не самый крупный его недостаток, — потерял терпение и крикнул:
— Ну, хватит!
Врач выпрямился с побагровевшим лицом:
— Через шесть или семь месяцев, сир!
Наполеон хотел бы еще узнать, благополучно ли пройдут роды, но воздержался от этого вопроса. Ведь трудно было бы предугадать, что захочет ввести врач для третьего обследования.