Наполеон очень не любил, когда его поведение открыто обсуждали. Его обуял обычный для него припадок неистового гнева, он разбил вазу, разорвал портьеру и удалился в свой кабинет, оглушительно хлопнув дверью.
Тем не менее, замечание Жозефины заставило его поразмыслить, и на некоторое время он перестал разыгрывать фавнические сцены в коридорах Тюильри.
Чтобы удовлетворить свое мужское начало, он продолжал наносить тайные визиты женщинам, которых вызывал для него Констан в маленький домик на Вдовьей Аллее. В полночь, когда Париж засыпал, он надевал редингот, круглую шляпу и тайно выходил из Тюильри, позаботившись поставить канделябр с зажженными свечами на подоконник своего кабинета, чтобы поддерживать легенду об императоре, пребывающем в неустанных трудах.
Но эти ночные выходы надоели ему, наконец. В февральские ночи он оскальзывался на снегу и однажды растянулся перед будкой гвардейца. Проблеск иронии во взгляде часового осветил ему смешную сторону его поведения. Отныне он решил использовать для своих утех «батальон дворцовых дам», которые, несмотря на его пренебрежение, по-прежнему предлагали себя настойчиво и умильно.
* * *
Эти дамы, сгорая желанием порезвиться на царском ложе, любое обращение к ним императора почитали за честь и без намека на протест сносили его грубость и прямые оскорбления.
Он обращался с ними как кавалерист. Если он желал их видеть, то вызывал в полном составе в гостиную, где они выстраивались в ряд. Камергер со списком в руке производил перекличку и объявлял:
— Ни одна из вас не должна сдвинуться с места, ни под каким предлогом!
Тогда открывалась дверь и гвардеец провозглашал:
— Император!
Наполеон, с насмешливым взглядом, посвистывая, проходил перед строем и, останавливаясь перед каждой женщиной, задавал вопросы и добавлял к ответам нелюбезный комментарий:
— Имя? Возраст? Сколько детей? А! Это Вы! А мне-то говорили, что хорошенькая!
Одной девушке двадцати трех лет, нежно ему улыбавшейся, он скорчил гримасу и посочувствовал:
— Да Вы ужасно постарели!
Другой раз он ущипнул за ухо довольно перезрелую даму и воскликнул:
— Ну, Вам уже до смерти недалеко.
Обращаясь к дочери графа Беньо, он ухмыльнулся:
— А, черт возьми, я должен был узнать Вас по носу, он у Вас такой же громадный, как у отца!
А этот диалог, услышанный каким-то свидетелем, сообщает нам Стендаль;
— Ваше имя?
Молодая женщина краснеет.
— Монтескье.
— А! Это действительно славное имя.
Молодая женщина думает, что император иронизирует, и лепечет:
— Он был честный гражданин…
— Да нет же! Он был великий человек.