«Такое впечатление, что живот ее несколько округлился, что, однако, не было отмечено врачом, хотя многие это видели».
Действительно, в тот же день лейтенант Фердинанд Птипьер, адъютант полковника Шуссери, записывал в своем дневнике:
«У мадам походка и живот беременной женщины, со сроком пять-шесть месяцев. В то же время я бы не сказал, что со дня приезда ее комплекция постепенно увеличивалась. А ведь я видел ее каждый день. Беременна ли она?»
Вскоре этот вопрос уже задавали себе буквально все. Все, но не д-р Жентрак, который продолжал приписывать затрудненное дыхание Мари-Каролин сырому и холодному воздуху, которым она дышала в цитадели.
Шуссери попросил его еще раз, теперь уже полностью, осмотреть герцогиню и рассеять все сомнения. Последовавшую за этим сцену описывает Птипьер:
«Доктор собрался было решительно приступить к выяснению главного вопроса. Но она не дала ему это сделать. Едва только он произнес первые слова, она воскликнула:
— Я вижу, к чему вы клоните! Ведь я беременна, верно? Ну и что, это уже в четвертый раз.
С этими словами она встала со стула:
— Смотрите, господин Жентрак, убедитесь сами, — сказала она, распахивая одежду. — Ощупайте мой живот!
И, после того как г-н Жентрак сквозь нижнее белье сделал самые общие наблюдения, она обхватила обеими руками свой живот и сильно нажала на него.
— Вот, — сказала она с горечью, — как я беременна! Вы оказали бы мне куда большую услугу, если бы избавили меня от этой болезни».
Обманутый в который уже раз дерзостью Мари-Каролин, д-р Жентрак вернулся к полковнику Шуссери и заявил ему важным тоном:
— Я не думаю, что герцогиня беременна. Если ее живот и увеличен, то это вследствие расширения селезенки.
Он прописал ей ванны с последующим растиранием и удалился.
Полковник, все более озадаченный, решил попросить военного министра прислать парижских врачей. Сульт назначил д-ра Орфила, декана медицинского факультета, и д-ра Овити, который когда-то лечил Мари-Каролин. Оба специалиста прибыли в Бле 24 января. Увидев их входящими в комнату, герцогиня, казалось, испугалась. Потом взяла себя в руки и сказала, что готова дать себя осмотреть.
Орфила и Овити, скинув сюртуки, со всем тщанием ощупали сиятельный живот, покачали головами, вновь ~ облачились в свои сюртуки и вернулись в Париж.
— Ну что? — спросил их Сульт. Ответ оказался гораздо менее категоричным, чем ожидал маршал:
— Живот показался нам несколько увеличенным по сравнению с обычным состоянием.
— Так она беременна?
Орфила сделал неопределенный жест:
— У нее как будто есть симптомы этого.