На несколько месяцев Филипп Орлеанский попал в полную зависимость от мадам де Парабер, и та сочла что ей отныне позволено все. Она отдавала распоряжения, вникала в самые ничтожные дела и вела себя в Пале-Рояле не как любовница регента, но как хозяйка дома. Эта мания вмешиваться во все стала причиной довольно любопытного происшествия, о котором нам, естественно, сообщает Матье Маре: «В Пале-Рояле скандал: выяснение отношений между регентом и регентшей. Принцесса жалуется, что мадам де Парабер, явившись без приглашения в ее садик, жестоко раскритиковала клумбы. Регентша рыдает и заявляет, что удалится в монмартрское аббатство».
Надо признать, что регентша проявила чрезмерную обидчивость…
Впрочем, она недолго пробыла в монастыре, поскольку мадам де Парабер и Филипп снова разошлись на сей раз окончательно.
Их последнее свидание было замечательным. Регент, узнав, что она бесстыдно обманывает его с Беренгемом, усадил ее рядом с собой на канапе и, поглаживая ей волосы, спросил, знает ли она, что сказал Магомет II своей любимой жене.
— Нет, — ответила мадам де Парабер.
— Не знаете? Так вот, он сказал ей однажды: «Какая прелестная головка! Захочу, прикажу отрубить!»
Это остроумное высказывание очень не понравилось фаворитке. Она встала, вышла, хлопнув дверью, и немедленно уехала в свое имение Боран, возле Бомона.
Тогда мадам де Сабран, желая угодить регенту, стала подыскивать новую любовницу для Филиппа, и взор ее упал на восхитительную молодую женщину — мадам Феран д'Аверн. Она была женой лейтенанта королевской гвардии.
Сводня тут же затеяла ночной сеанс с показом волшебного фонаря, где и представила красотку герцогу Орлеанскому, который тут же в нее влюбился.
На следующий день он предложил ей сто тысяч ливров и чин капитана для мужа, не уточняя, что желает получить взамен, однако красавица, будучи женщиной неглупой, все поняла и отказалась…
Впервые женщина отвергла притязания регента. Он был изумлен — и весь Париж вместе с ним. В течение нескольких дней столица только об этом и толковала. «Ходит много разговоров о мадам д'Аверн, жене гвардейского офицера, — пишет Матье Маре. — Она очень красива, и регент пожелал ее. Статьи договора предложены, но еще не приняты: сто тысяч экю для нее, рота — для мужа. Действия пока не возымело, и она уезжает на лето в Аверн».
Это путешествие было хорошо рассчитанной уловкой. Регент, не на шутку встревожившись, отправил второе послание «с предложением дополнительных пятидесяти тысяч ливров».
Мадам д'Аверн по-прежнему разыгрывала из себя недотрогу, однако в Париж вернулась незамедлительно.