Эта ночь стала решающей. Король принялся настойчиво ухаживать за мадемуазель де Лавальер. Однажды вечером во время иллюминированного празднества в парке он привел Мадам, которая по-прежнему ни о чем не догадывалась, вместе со всеми фрейлинами к роще, где происходил знаменитый разговор и где Луиза раскрыла свою тайну: все деревья были украшены гирляндами из лилий и освещены множеством свечей…
Этот тонкий знак внимания со стороны влюбленного короля чрезвычайно взволновал мадемуазель де Лавальер. Тем не менее она продолжала отважно «защищать свою честь».
Но силы ее были на исходе, и однажды вечером она, не выдержав, уступила…
Тогда у Мадам внезапно открылись глаза. От гнева и от досады она слегла. Вместо извинений король сказал ей, что они затеяли опасную игру, в которой всегда можно проиграть.
Разумеется, эти объяснения вряд ли удовлетворили Генриетту Английскую.
* * *
Новым увлечением короля интересовалась не только принцесса. За всеми этапами этого романа пристально следил из Во-ле-Виконт суперинтендант финансов Никола Фуке, который держал в Фонтенбло своих шпионов.
Человек необычно честолюбивый, умный и хитрый, Фуке сколотил значительное состояние благодаря ловким махинациям с государственной казной. Он имел титул вице-короля обеих Америк, обладал флотом, способным потопить все королевские корабли, и мечтал стать новым Ришелье.
Однако король начал догадываться о лихоимстве суперинтенданта; тот узнал об этом из донесений своей агентуры и почувствовал, что над ним нависает угроза…
В конце июля 1661 года, удостоверившись, что мадемуазель де Лавальер приобрела полную власть над сердцем короля, он решил превратить ее в свою союзницу. Не допуская и мысли, что фаворитка может любить короля бескорыстно, суперинтендант совершил роковую ошибку, поручив старой своднице, мадам дю Плесси-Бельевр, предложить Луизе двадцать пять тысяч пистолей. Оскорбленная в лучших чувствах девушка сухо ответила, что не свернет на дурной путь ради двухсот пятидесяти тысяч ливров. Этот факт засвидетельствован в письме, где сводня извещает Фуке о полной своей неудаче:
«Я выхожу из себя и теряю голову, если кто-либо осмеливается идти вам наперекор. Я не могу прийти в себя от гнева, когда думаю об этой маленькой Лавальер, которая именно так и поступила. Чтобы польстить ей, я стала восхищаться ее красотой, хотя она и не так уж велика, а затем сообщила ей, что вы желаете ей добра и сделаете так, чтобы она никогда ни в чем не нуждалась. Когда же я хотела передать ей двадцать пять тысяч пистолей, она ополчилась на меня. говоря, что не свернет на дурной путь ради двухсот пятидесяти тысяч ливров; она повторила это несколько раз с величайшей надменностью, и, хотя я всячески старалась смягчить ее, прежде чем расстаться с ней, боюсь, как бы она не рассказала обо всем королю. Полагаю, надо опередить ее. Может быть, вам следовало бы первому сказать, что она просила у вас денег, а вы ей отказали».