Марк обожал Эдди. С самого раннего детства этот человек был частью его жизни. Старик учил его насаживать на крючок наживку, забрасывать удочку — осторожно, чтобы не пошла рябь по воде, и выбрасывать выловленных мальков обратно в море — не потому, что того требует закон, а потому, что так правильно. Однажды, когда Марк был маленьким, Эдди взял его с собой в море на старом баркасе и показал, что собой представляет побережье Нью-Джерси.
Они с мамой тогда только что вернулись из Флориды. После ослепительного солнца и тропической жары этот штат казался им совершенно другим миром. Марк был робок и одинок, но Эдди взял его под свое крыло, пригласив провести день в море. Они медленно плыли по прибрежному мелководью, точно парили в воздухе. Стоя на дне баркаса, так что над бортом была видна только его голова, маленький Марк с упоением следил за чайками, выхватывающими рыбу из воды.
Тот день ему не забыть никогда. До недавнего времени он был уверен, что для Эдди это тоже одно из самых любимых воспоминаний. Как-то поздно вечером Марк поссорился с мамой и ушел из дома, хлопнув дверью. Он направился туда, куда ходил всегда, когда был не в себе. В порту он застал Эдди. Старик стоял, наклонившись над «Пустельгой», а у ног его лежала кувалда. От правого борта суденышка была отколота здоровенная щепа, и одежда Эдди тоже была вся в щепках.
— Черт побери, Эдди… — При виде старика, неудержимо рыдающего над своим судном, Марк сам чуть не заплакал. — Что ты наделал?
Эдди посмотрел на него пустыми глазами, словно не узнавая, и на мгновение Марку захотелось повернуться и убежать. Но Марк не сделал этого. Он бросил кувалду в воду и отряхнул одежду старика от щепок. А когда подоспевшие полицейские заподозрили его в хулиганстве, он не стал их разубеждать.
— Ты хочешь возбудить дело, Эдди? — спросил Дэн Корелли, один из местных ветеранов-полицейских.
Эдди ответил ему все тем же бессмысленным взглядом.
Это случилось месяцев шесть назад. С тех пор Эдди начал ходить во сне и делать много других жутких вещей. Когда Марк задумывался о собственной старости, ему становилось не по себе. Уж лучше умереть молодым — погибнуть в авто — или авиакатастрофе, чем доживать свой век немощным слабоумным существом.
Марк поднял капюшон свитера и зашагал по пирсу. Дощатый настил покоробился и местами прогнил, но он точно знал, куда можно наступать, а куда нельзя. Пахло рыбой и водорослями, но Марк привык к этим запахам. Ему нравилось бывать в порту. Здесь свободно дышалось и думалось. Он любил смотреть, как над Атлантикой встает солнце, превращавшее серые океанские волны в ярко-бирюзовые. Иногда, сидя на берегу, он представлял, что у него есть настоящая семья — такая, как в телефильмах: с братьями, сестрами и заботливым отцом. Его настоящий папаша едва ли помнил о том, что он, Марк, существует на свете.