— Бедняжка Мэгги! — говорила одна из них (Мэгги уже не помнила кто). — Мне жаль ее. Это не жизнь.
Когда с разводом было покончено, Мэгги почувствовала облегчение — и Чарлз, как ей казалось, тоже. Она пыталась тогда не принимать это всерьез, не делать из этого трагедию — ну была любовь и прошла. Люди ведь меняются с годами, меняются взгляды, вкусы, интересы — это естественно, ничего страшного в этом нет. Однако впоследствии на нее довольно часто находило отчаяние, когда она задавалась вопросом: а не был ли все-таки развод ошибкой? Чарлз был в общем-то неплохим человеком, и нельзя сказать, что они прожили плохую жизнь. Но теперь, похоже, новый брак Чарлза окончательно закрыл между ними дверь, которую не мог до конца закрыть даже развод.
Конор Райли увидел ее в тот момент, когда она выходила из лимузина. Он уже собирался открыть дверь джипа, где его поджидал брат, как вдруг внимание его привлек бархатный женский голос и тихий смех. Он повернулся налево и увидел ее.
У нее были короткие темные волосы и улыбка, о которой он мечтал, когда еще мечтал о таких вещах, — широкая, искренняя, освещающая все лицо. Он смотрел, как она разговаривает с шофером, как пожимает ему руку. Невысокая, не слишком худая. Ярко-голубые, словно летнее небо, глаза.
Конор вдруг словно очнулся, поймав себя на том, что слишком пристально рассматривает ее. Он яростно помотал головой, словно желая отогнать наваждение. Откуда это сравнение с небом? Женщина как женщина, лет тридцати пяти, брюнетка, голубые глаза. Голые факты. Остальное — ненужная лирика. Пора бы уж ему в его годы… Впрочем, он отлично умеет не поддаваться эмоциям. Шестнадцать лет службы в полиции научили его этому. Полагаясь на эмоции, начинаешь видеть то, чего не было и нет.
Сегодня, во всяком случае, ему не до женщин. Сегодня он собирается посидеть в ресторане, перекинуться в картишки, выпить, может быть, немножко больше, чем следует, — и навсегда выкинуть этот день из памяти.
К темноволосой женщине подошел швейцар и что-то произнес. Женщина кивнула, и швейцар взял у шофера чемодан и поставил его на тележку. Шофер передал ему еще две сумки, которые швейцар поставил туда же.
Эти сумки привлекли внимание Конора. Они не подходили друг к другу. Одна — военная, другая — видавшая виды дорожная с наклейками. И обе они не вязались с обликом женщины. Женщина была изысканной, элегантной. Сумки — нет.
— Эта пташка не твоего полета, — услышал он над ухом знакомый голос. — Наверняка жена какого-нибудь крутого или сама крутая.
Конор повернулся к своему младшему брату Мэтту: