— Какой день?
— Когда я в первый раз поймал дронта, заставил его сесть на мой палец, точь-в-точь как этого дрозда. Он слушал мой свист, а затем покачал головой, как будто сказал «нет». Затем распушил перышки на горле, поднял головку, раскинул крылья, так что дневной свет засиял сквозь них, и преподал мне урок пения. Только я никогда не смог бы выучить этот урок. Я мог бы повторить свист многих птиц, но не дронта. Он поэт. Поет так, словно песня сама льется из его горла… Вот и вы так же говорите…
Нэнси все же вспыхнула от смущения и стыда. И потому что начала испытывать чувство вины. Ей не следовало оставаться здесь с этим парнем. Но и было очень трудно, просто невозможно расстаться с ним.
— Постойте! — выговорила она. — Я едва успела произнести два слова.
— Посмотрите! — тут же указал на пруд Оливер.
— Что?
— Видите?
— Ну вижу неподвижную воду.
— И это все?
— Нет, не все. Я вижу синеву неба и блеск деревьев, отраженные в ней. Что из этого?
— А разве вода в пруду произнесла хоть одно слово?
Девушку озадачил предложенный им пример, но Оливер пояснил:
— Так же и вы. Вам было бы глупо пользоваться словами. Даже петь и то не стоит. Потому что вы… вы золотая молния, берущая свое начало на самом солнце.
Нэнси пошевелилась. Если бы любой другой молодой человек заговорил с ней таким образом, она сказала бы себе, что самое время отправляться домой. Но к Оливеру девушка обратилась иначе:
— Сколько раз вы говорили с… женщинами прежде?
— Никогда, — сообщил он.
— Ни разу? — удивилась Нэнси, широко открыв глаза.
— Я много раз видел их. Однажды в холмы приезжала большая партия охотников. С ними были женщины. Я обычно по вечерам уходил из дому и шел по их следу, а ночью подходил к их лагерю и ложился так, чтобы на меня не падал свет костра. Смотрел на них и слушал их. У большинства из тех женщин были визгливые голоса. Лишь у одной голос немного напоминал ваш. Она тоже казалась золотой, но не тем золотым цветом, что ближе всего к солнцу.
— Послушайте! — решилась Нэнси. — Мне хочется, чтобы вы не делали кое-что.
— Что именно? Только скажите, и я никогда не сделаю это снова.
— Не говорите со мной так. Я не знаю, как это назвать, только вы не должны раздумывать вслух или делать вид, будто раздумываете вслух о людях в их присутствии, потому что это смущает их.
— Вы смущены?
— Скоро буду.
— Я остановлюсь, если буду знать точно, что мне следует остановиться. Вы не попытаетесь объяснить более понятно?
— Например, когда вы говорите обо мне и о голубом небе в пруду, обо мне и золотом свете рядом с солнцем…