Сэксон полез рукой в снег и вытащил спички. Головки казались твердыми, но, когда он чиркал ими о камень, они крошились, не высекая ни искры.
Когда спички кончились, Джон увидел, что поверхность валуна влажная. Он пытался высечь огонь, чиркая спичками по водяной пленке! Следовало признать свое поражение, но парень только выдавил из себя слабый смешок, так как в его легких почти не осталось драгоценного животворного воздуха, и, не желая умирать как трус, начал ползти дальше.
Мир вращался вокруг него, а снегопад создавал ощущение преждевременных сумерек. Сэксон полностью утратил чувство направления и был вынужден ориентироваться по ветру. Стиснув зубы, он полз навстречу ледяным порывам, чувствуя, что это верный путь.
Через некоторое время раненый прилег отдохнуть, но сразу ощутил, что коченеет и скоро потеряет сознание.
Неужели ему предстоит умереть, валяясь на земле, словно замерзшая змея?
Опираясь на локти и колени, он поднялся на ноги.
Сначала идти было даже легче, чем ползти. Но вскоре колени Джона начали подгибаться. Он почувствовал, что падает, и его сознание погрузилось во мрак.
Дэниел Финли быстро выехал из-под облаков, скопившихся над Стиллменским перевалом, на залитую солнцем равнину, прекрасно зная, что ему делать дальше. Было воскресное утро, и его вдохновил звук церковных колоколов, нежно и мелодично звонивших на маленькой колокольне, словно подсказывая, какую тактику ему следует избрать.
План действий был настолько ясен, что адвокат даже засмеялся от удовольствия и бросил взгляд через плечо на тучи, сгущавшиеся над горами. В кармане у него лежали почти шестьдесят тысяч долларов, а в сердце зрела уверенность, что, уж добившись такого, он не может совершить ошибку.
Радость, бурлившая в груди Финли, мешала сосредоточиться на роли, которую ему предстояло сыграть. Только постепенно удалось привести себя в душевное равновесие. А за милю от города, когда колокола перестали звонить, адвокат пришпорил мустанга и нещадно погнал его стремительным галопом, пока изо рта животного не потекла пена, а по бокам не заструился пот.
Промчавшись по главной улице Блувотера, Финли остановил лошадь перед церковью. До него доносились хриплые звуки органа и монотонные голоса, поющие гимн.
Взбежав по ступенькам, адвокат распахнул двери. Орган внезапно смолк, голоса также постепенно стихли, наступившую тишину нарушали только отдельные удивленные возгласы. Мужчины и женщины начали подниматься, увидев Дэниела Финли, идущего по проходу с поднятой вверх лишенной кисти правой рукой — жестом, хорошо известным всему Блувотеру.