Когда срубаешь ветку молодого дерева, из раны вытекает сок, дающий жизненные силы, и дерево, вместо того чтобы расти, начинает сохнуть, походить на чахлые деревца горных вершин, постоянно терзаемые ледяным ветром. Дэниела Финли можно было сравнить с одним из них. Ему было сорок с небольшим, но он казался высохшим, будто шестидесятилетний. Вместе с кистью правой руки Финли лишился возможности жить счастливо. О физической работе не приходилось и думать — оставалась только умственная, но и тут он действовал, выражаясь фигурально, как левша, будучи от природы возмутителем спокойствия.
У него была адвокатская контора в городке Блувотер, но его основная деятельность протекала в других местах. В зале суда жесты лишенной кисти правой руки производили потрясающий эффект на присяжных, убеждая жюри в абсолютной искренности защитника, а его негромкая спокойная речь создавала впечатление исполненного трагизма существования, где не может быть места обману. Именно это позволяло Даниэлу лгать куда успешнее, чем большинству его собратьев. В то солнечное воскресенье он приступил к делу, которому было суждено стать его шедевром, чему способствовало как число его участников, так и степень возбужденного к нему общественного интереса.
Еще не так давно воскресенья в Блувотере были более шумными и опасными, чем будние дни, но с тех пор, как преподобный Джозеф Хантер построил на холме в конце улицы белую церковь, в городе начали воцаряться закон и порядок. Салуны по воскресеньям закрывались, и на улицу опускалась тишина, которую Финли люто ненавидел. В будни люди целыми днями трудились в поте лица, чтобы добиться успеха, и Дэниел чувствовал себя несчастным только по вечерам, когда другие горожане возвращались домой, не испытывая страха перед долгой ночью, но каждый час тихого и спокойного воскресенья напоминал ему о том, что в этом мире он совершенно одинок.
Медленно шагая по улице, Финли ненавидел абсолютно все, начиная от пыльных пустых дорожек к убогим каркасным домикам и лавчонкам и кончая походящими на зубья пилы очертаниями гор на фоне неба. Он вглядывался в прозрачную голубизну, не находя в ней успокоения, слышал непрекращающееся взволнованное журчание Блувотер-Крик, спешащего по делу, которое никогда не завершится.
Тут и там Дэниел проходил мимо горожан, сидящих на крылечках своих лачуг. Если среди них были женщины, он машинально поднимал правую руку, но, вспомнив об отсутствующей кисти, быстро снимал шляпу левой. Женщинам не надоедало это зрелище — они никогда не устают смотреть на то, что заставляет их сердца болеть хотя бы чуть-чуть.
