— Уилсон, если ее нет здесь, то скажите, может, вы встречали или видели эту девушку? — вновь подавшись вперед, ухватился Джек за слабую надежду.
— Но ты еще не описал ее внешность, сынок.
— Голубое и золотое, самая симпатичная из всех, кого вы когда-нибудь видели.
Массивная голова охотника снова качнулась в знак отрицания.
— Не видел такой, Джек. В Уэст-Лондоне много девушек, но все они совсем другие!
Счастливчик Джек воздел руки, затем, тяжело опустив их, с горечью заключил:
— Дэвон, вы были правы!
Последовало молчание. Потом Счастливчик Джек с трудом поднялся:
— Я пошел. Узнал все, что хотел. Слишком много.
Дэвон тоже встал. Уилсон задержал их.
— Ты что-то задумал, — обратился он к Джеку. — Но возьми себя в руки. Если сейчас очертя голову бросишься в такую темень, можешь попасть в беду, сынок! Успокойся немного и не поддавайся горю, что бы там ни было, подумай, сначала поешь как следует, а потом выкури трубку. Тогда увидишь все, как оно есть на самом деле. Ты сейчас возбужден, с каждым может такое случиться, когда он так расстроится. Садись вот сюда. Я тебя никуда не отпущу!
Счастливчик Джек, будто не в силах сопротивляться его могучим рукам, снова плюхнулся на стул, закрыл лицо руками и сидел так, не двигаясь.
А хозяин дома спокойно прошелся по комнате, зажег лампу, которая дала всего лишь тусклый, неяркий свет, затем уселся возле очага, где горел небольшой огонь.
Где-то далеко послышалось пронзительное и громкое ржание лошадей, кони Уолтера и Джека тут же присоединились к их хору.
— Что это такое? — встревожился Счастливчик.
— Люди едут вверх по ущелью к лагерю, — успокоил его Уилсон.
— Ах да! — облегченно вздохнул Джек. — Слава Богу, что есть хоть один дом, где я не должен быть все время настороже. Уилсон, каждый час у вас для меня просто золотой. Я здесь прекрасно отдыхаю, но после сегодняшнего вечера не смогу думать о вашем доме без боли! Я поражен в самое сердце!
— Ах, так всегда бывает, когда дело касается родных людей, — согласился охотник. — Жена может сделать что-то плохое. Но грехи ребенка, сестры или брата — это наши грехи, так близко к сердцу мы их принимаем. Э, парень, я хорошо знаю это! — Он вздохнул, посмотрел на огонь, потом продолжил глубоким, спокойным голосом: — Но проходят дни, и острые углы сглаживаются, нашу память покрывает пыль. Со временем слой становится таким толстым, что нужен очень сильный ветер, чтобы сдуть ее, вновь обнажить то, что когда-то нас так волновало. — Он внимательно посмотрел на Счастливчика Джека. — У меня свои печали, Джек. Но ты видишь, какой я есть — довольно счастливый человек. Потому что умею ждать и позволяю времени позаботиться обо мне. Эта повязка мягче паутины, прекрасно останавливает кровь!