Глубоко-глубоко под поверхностью планеты залегают эти странные вещества, эти атомы, молекулы, ионы, известные как минералы. И он отыскивал их, сопоставляя находки с кристаллической структурой на матричном экране; атом за атомом, молекула за молекулой отсеивал он примеси, чужеродные субстанции, так что искомая оставалась лежать на скальном ложе в гордом одиночестве, в безупречном расплаве. Теперь следовало протянуть затравочный перст, невероятной длины раскаленную длань, и тогда искомая субстанция устремится струящимися потоками к поверхности, на специально приготовленное место…
Слившись в одно целое, Круг сосредоточенно завис над гигантской матрицей, которая должна была дать им энергию. И тут скрепляющая их тонкая паутинка (такая хрупкая рука — и такое чудовищное, неподъемное орудие! ) дала слабину и неуверенно дрогнула…
Тут же войдя в глубокий раппорт с дежурящей на периферии Круга Таниквель, Кервин ощутил, как слабеет хватка юной Хранительницы, как та медленно соскальзывает в распахивающуюся под ногами бездну. Как собственное, ощутил он отчаяние Таниквель.
«Нет! Это убьет ее!»
И тут, в момент, когда энергонное кольцо задрожало, словно радуга, готовая снова рассыпаться на семь отдельных составляющих, Кервин ощутил твердое, уверенное, знакомое, дорогое прикосновение…
«Нет, Элори! Ни в коем случае!»
«А Клейндори? Это же и есть ее главный секрет, великое открытие! Она не была девственницей, она даже родила ребенка — но не потеряла ни капли своих способностей!»
Потом мягко, бесконечно мягко — на хрупкие детские плечи успокаивающе легла рука; опрокидывающаяся и готовая расплескаться чаша выпрямилась и застыла — Элори включилась в раппорт, мягко заменив юную Хранительницу, так мягко, что никто не ощутил ни шока, ни даже боли…
«Прости, сестренка, но это мое место…»
И семикратный полный круг неожиданно полыхнул яркой звездой в глубине экрана; казалось, ослепительное свечение на глазах разгорается жарче и ярче, растет, выходит за экранные рамки, и вот…
Медленно-медленно стало оно остывать и затвердевать, пока не замерло — снова неподвижное, снова неразумное — дожидаясь рук и инструментов, которые придадут форму и пробудят к жизни, но уже в новом качестве.
Медленно-медленно, мягко, одно за другим кованые кольца магически расцепились и снова стали отдельными сознаниями. Кервин потер глаза и принялся массировать скрюченные, одеревеневшие мускулы. Он поймал победно горящий взгляд Таниквель; Кеннард, Раннирл, Корус — все они стояли вокруг, а в кошачьих глазах Остера отражалось глубокое потрясение, лицо его распухло, голова шла кругом, но некогда бурлившая в нем ненависть выгорела дотла.