— Так, может быть, он положит китель на колени? Или можно повесить мундир позади него?
— Как вы хотите, генерал? — тихо спросила Энди. — Вы не будете возражать?
— Думаю, что нет. — Он устало улыбнулся и похлопал ее по руке. — Если хотите повесить мундир позади меня — чудесно.
— Потрясающе! — воскликнул Лес, хлопая в ладоши. — Где Грейси?
— Я принесу мундир, — услышала Энди хрипловатый голос.
Когда они начинали съемку, Энди радовалась, что в комнате нет Лайона. Она даже не подозревала, что он уже вернулся в дом, пока не услышала его голос. Проклиная Леса за то, что он вспомнил о мундире, она смотрела вслед вышедшему из комнаты Лайону.
Джил воспользовался наступившей паузой, чтобы поправить микрофон на лацкане пиджака генерала. Сегодня его голос звучал слабее, чем обычно. Джил как раз отходил от генерала, когда в комнату вошел Лайон, неся на вешалке мундир отца. От него исходил легкий запах нафталина, но он был отглажен и выглядел вполне прилично.
Лес указал Лайону, куда следует повесить мундир. Улучив момент, Энди умоляюще посмотрела Лайону в глаза. Она так надеялась, что он все понял. Но смотреть в его глаза было все равно, что глядеться в зеркало: она видела только отражение своего перекошенного отчаянием лица и не могла прочесть, что творится в душе человека, которого так сильно любит.
Говорила ли она ему о своей любви? Как могло случиться, что в течение сладостных часов минувшей ночи она не сказала, что любит его?
Лайон кивнул головой в сторону Леса:
— Проследите за тем, чтобы он дал отдохнуть отцу. Понятно, миссис Мэлоун?
Он вышел из комнаты, и, чтобы сгладить неловкую ситуацию, Лес начал распространяться о том, что теперь фон гораздо лучше, появилась дополнительная эмоциональная окраска и далее в том же духе.
Кое-как они закончили съемку.
Энди сразу же пошла к себе в комнату переодеться. Платье, которое она надевала на съемку, давило ее, прилипало к телу. Но тягостное ощущение не прошло, даже когда она переоделась. У нее было тяжело на душе — и это было главным. Ей казалось, что ее тело зажато челюстями громадного хищника, и почти физически ощущала, как из нее выходит жизнь.
Она стояла у окна и любовалась пейзажем. Энди не чувствовала в себе никакого сходства с женщиной, которая приехала сюда несколько дней назад и вот так же стояла у окна, впервые рассматривая далекие холмы. Этой женщины больше не существовало.
Вместо нее была Энди Мэлоун, женщина, родившаяся всего несколько часов назад. Она не хотела жить прежней жизнью. Жизнью, наполненной одиночеством, пустыми комнатами гостиниц, безрадостными обедами и ужинами. Ее мечта стать ведущим журналистом Крупной телекомпании поблекла перед теплым светом любви Лайона. То, что было целью ее жизни, уже не манило ее, наоборот, только давило на грудь тяжелым грузом, от которого хотелось поскорее избавиться.