— А разве нельзя просто так с человеком увидеться? Поведал бы для начала о своём житье-бытье. Пенсии на пропитание хватает?
— Я её в сберкассе оставляю на черный день, — не без гордости сообщил Запяткин. — Если не мне, так внукам моим пригодится. На работе я числюсь мастером-строителем, а на самом деле надзираю за азиатами, которые торговый центр в Свиблове строят. Заставляю мыться хотя бы раз в месяц, не даю курить травку, слежу, чтобы они сдуру в город не сунулись. Работенка, конечно, мерзопакостная, но платят неплохо.
— Сегодня, значит, у тебя выходной?
— Сегодня у меня простой. Прежних строителей менты заарканили и выслали в родную Киргизию. Сейчас ожидается новая партия из Узбекистана.
— Опять нелегалы?
— Ну так и что? Эти нелегалы вкалывают как проклятые, спят вповалку на нарах, питаются одними макаронами, получают гроши, да ещё благодарят за это.
— Тогда зарегистрируйте их чин-чинарём.
— На хрена лишние расходы? У нас на каждое рабочее место по пять претендентов. Только свистни.
— Короче, в зловонной яме капитализма ты нашёл себе достойное место, — съязвил Кондаков. — Надсмотрщик! Тебе бы ещё бич в руки да «кольт» на пояс.
— Не знаю, как другим, а мне в нынешней зловонной яме лучше, чем на прежних сияющих высотах. Вот зубы вставлю, принаряжусь — и пойду по девкам.
— А здоровья хватит?
— Хватит. Я бутылку кедровой настойки в день выпиваю. Получше всякого там женьшеня. Очень рекомендую.
— По девкам мне уже поздновато ходить, но я над твоим предложением подумаю. — Решив, что подобающая случаю преамбула закончена, Кондаков перешёл к делу. — Ты лучше расскажи мне что-нибудь о маршале Востроухове. Что это была за птица, кого она клевала и кто её пёрышки выщипывал?
— Птица это была высокого полёта, тут двух мнений быть не может. Не орел, конечно, но и не дятел. Вот только на старости лет изменился: можно сказать, превратился в стервятника.
— Ты с этими иносказаниями кончай, — перебил его Кондаков. — Толком рассказывай.
— Сам первым начал... Я в общем-то под началом Востроухова не служил, и если что-то говорю, так исключительно с чужих слов.
— Ну и что о нём знающие люди говорили?
— Да разное. Звёзд с неба он, конечно, не хватал, но по служебной линии продвигался уверенно. Военными округами командовал, в Генштабе заседал. Мужиком был справедливым, это уж не отнимешь. Если карал, то исключительно за дело. Да и зла долго не держал. Правда, падок был до женского пола, но эта слабость для кадрового офицера вполне простительная... Полагая Востроухова человеком неконфликтным, его однажды сунули в какую-то комиссию по расходованию бюджетных средств, отпущенных на армию. Это уже во времена перестройки было... Вот тут он и показал свой звериный оскал. Армия-то уже разваливалась, и все средства вылетали в трубу. Ему бы закрыть на это глаза да самому погреть руки — ан нет! Давай публично возмущаться и писать докладные во все инстанции. Многим хорошим людям кровь попортил. Ну прямо собака на сене! Ни себе, ни другим. Думаешь, это было кому-то нужно? Вот и стали его потихоньку осаживать. То в Главное управление инженерных войск сунут, то в Военную академию, тактику преподавать. А потом вообще послали на медкомиссию и по состоянию здоровья уволили в отставку. Востроухов, понятное дело, заартачился, и эта тяжба, помнится, тянулась больше гола. Но, как говорится, плетью обуха не перешибёшь. На пенсию его проводили с помпой и фанфарами, да ещё чемодан подарили, чтобы было где компромат хранить.. Шутка такая.