— Стойте на месте, — приказала она.
Незнакомец повиновался. В холодном зеленом свете неоновой лампы ей показалось, что его лицо залила краска.
— Мисс Оуэнз? — спросил он.
— Вы следите за мной? — ожидая, что он станет отрицать, Марти пыталась придумать, как заставить его сознаться. Как это делают в книгах? Угрозами? Пытками? Оба метода неприемлемы.
— Скажите, почему вы появляетесь повсюду, куда я еду? Даже здесь. — По правде сказать, он уже был здесь, когда она приехала, но это мелочь.
Незнакомец засунул кисет в карман пиджака, и Марти уловила запах трубочного табака с ароматом ванили.
— Мисс Оуэнз, у вас есть сестры?
Марти озадаченно вздернула голову.
— Сестры? Послушайте, кто бы вы ни были, я не стану отвечать ни на какие вопросы, пока вы не объясните, что происходит.
Их разделяло всего несколько шагов. Так как на вид курильщик трубки был совсем не опасен, Марти решила, что в честной схватке, она, пожалуй, возьмет над ним верх. Но все-таки лучше не испытывать судьбу, ведь знание боевых искусств почерпнуто ею из детективов и фильмов с участием Джеки Чана.
— У меня есть, — сказал он почти покорно.
— Что у вас есть? — Старый трюк, подумала она.
Он пытается выбить ее из колеи.
— Сестра. Ее зовут Марисса Оуэнз, и она живет недалеко от Кулпеппера, в Кеньон-Фармз; когда-то это была ферма. Все, что осталось, — это дом и пустая конюшня. Вы, вероятно, знаете это место.
О господи! Конечно, знает. Однажды Бо привез ее туда. Это произошло сразу после того, как они поженились. Его мать, которая не удостоила своим присутствием свадебную церемонию, была холодно вежлива в течение всего короткого визита.
— Значит, вы…
— Дядя Бо, Джеймс Мерчинсон. Мне искренне жаль, если я напугал вас. Это вовсе не входило в мои намерения, но, когда сестра услышала, что я направляюсь в Хоуб-Саунд, она попросила меня провести здесь некоторое время, чтобы узнать, сохранилось ли у вас что-нибудь из вещей, которые Бо забрал из дома. Понимаете, это семейные реликвии. Мы с удовольствием выкупим их.
— Но почему вы прямо не обратились ко мне?
— Мне так и следовало сделать, но я не знал, о чем спрашивать. Крайне неловко находиться в положении человека, который обвиняет бывшего члена семьи в том, что, я полагаю, можно назвать укрывательством краденых вещей.
Марти сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула. Он говорил таким извиняющимся тоном, что она была склонна простить его; но прежде ему нужно услышать, какой трепач его племянник.
— Вы знаете, что Бо украл даже мое обручальное кольцо? Оно не представляло большой ценности — определенно не фамильное достояние, — потому что мы вместе выбирали его. Он сказал, что отдал его ювелиру, чтобы проверить, прочно ли держатся камни, а тот якобы потерял его. — Она взглянула на палец, на котором когда-то красовалось кольцо. — Что касается картин, которые, как он утверждал, подарены ему матерью, потому что у нее нет места для них, то они провисели на наших стенах… я думаю, месяцев пять. Он утверждал, что отдал их на экспертизу для определения ценности — чтобы потом застраховать. Больше я их никогда не видела.