— Ми-нут-ку, по-жа-луй-ста.
Он повернулся к хозяйке.
— Возмутительная наглость! Они требуют плату вперед за восемь месяцев!
— С жителями Хламтауна всегда так поступают, — кротко пожала плечами Айрис.
В трубке снова послышался голос.
— К вам при-е-дут сра-зу же. Про-сти-те, сэр.
Журналист все еще кипел от негодования, когда вышел из дома, чтобы продолжить расследование. К тому же его расстраивала потеря пера на шляпе. Он был уверен, что еще вечером оно торчало за лентой, но теперь исчезло, а без него твидовый головной убор с мягкими полями потерял всю свою прелесть. Осмотр комнаты и лестницы принес только катышек кошачьей шерсти и алую обертку от жвачки.
На Цвингер стрит погода как будто зарычала на него, и ему захотелось зарычать в ответ. Все было серым: небо, снег, люди.По улице скользнул белый «ягуар» и повернул к бывшему сараю для экипажей. Квиллерен истолковал его появление как перст судьбы и последовал за ним.
Магазин Рассела Пэтча был когда-то вместилищем для двух карет. Теперь одну половину помещения занимал гараж, а другую — выставочный зал. Вместе с «ягуаром» в гараже находилась всевозможная мебель в безнадежном состоянии — облупленная, покрытая плесенью, пятнами сырости или посеревшая от грязи и времени. Весь дом пропах скипидаром и лаком.
Квиллерен услышал в задней комнате шарканье и стук, а секунду спустя появился крепкий парень, ловко передвигающийся по неровному полу на металлических костылях. Он сверху донизу был одет в белое: белые парусиновые брюки, белая рубашка с открытым воротом, белые носки и белые теннисные туфли.
Квиллерен представился.
— Да, я знаю, — улыбнулся Пэтч. — Я видел вас на аукционе, и ходили разговоры о том, кто вы такой.
Журналист огляделся.
— Тут настоящее старье, а не антиквариат. Неужели люди это покупают?
— Конечно. Сейчас это очень популярно. Все, что вы видите перед собой, — только полуфабрикаты. Я реставрирую мебель так, как хотят покупатели. Видите этот шкаф? Я отпилю ножки, покрашу его в розовато-лиловый цвет, сделаю пурпурные полоски, сбрызну умброй и придам блеск венецианской бронзы. Его купит
какой-нибудь денежный мешок, обитатель двухсоттысячного особняка в Затерянных Холмах.
— Как давно вы этим занимаетесь?
— Для себя — только шесть месяцев. А до того я работал четыре года на Энди Гланца. Хотите посмотреть, как это делается?
Он провел его в мастерскую, где надел длинный белый халат, похожий на мясницкий, в красных и коричневых пятнах.
— Вот это кресло-качалка, — сказал он, — годы стояло на скотном дворе. Я его немного починил, положил красный грунт, а теперь — смотрите.