— Что, Карл?
— Если будет какой-то спор насчет того, что делать, делай то, что я говорю. Ты понял меня?
— Да, Карл. Делать то, что я говорю.
— Я, Майрон.
— Я.
— Черт побери… — Карл откинулся на спину и, лежа на неудобной койке, принялся рассматривать затянутый паутиной потолок. Что у него за сообщники? Беспомощный кретин и брат, который периодически празднует труса. Может быть, конечно, Сесил излечился от трусости. Карл очень на это надеется — ради самого Сесила. Потому что, если у них будут неприятности, Карл больше не станет его выручать. Довольно брать на себя всю ответственность. Ни в коем случае.
Сесилу лучше не делать глупостей, иначе… Ну, просто лучше ему их не делать.
Анна удивлялась тому, что такого тяжелого больного могли поместить в ординаторскую. Как тут можно выздороветь?
Если шум здесь такой же сильный, как свет и суета, то больной только от этого должен чувствовать себя неважно.
Медсестры и другой медицинский персонал все время приходили и уходили. У центральной стойки несколько человек о чем-то разговаривали по телефону. Уборщица мыла пол, в то время как другая опорожняла корзинки для бумаг. И все вместе старались увернуться от массивной женщины, раздававшей подносы с едой с металлической тележки, которая двигалась перед ней словно танк.
Когда Анна зашла за загородку, где стояла кровать Делрея, медсестра как раз проверяла капельницу. Делрей не спал. Сделав пометку, она вышла, оставив их одних.
Подойдя к кровати, Анна показала:
— Я рада, что тебе лучше.
— Не так чтобы очень. — Делрей окинул взглядом устройства, которые кормили его, следили за его сердцем и дыханием, опорожняли его мочевой пузырь, нагнетали ему кислород в ноздри — словом, делали за него все, что он не мог сделать сам.
— Доктор говорит, что твое состояние гораздо лучше. Ты и выглядишь совсем не так, как утром, когда я сюда заходила. — На лице Делрея появилось удивление. — Ты спал, и я не стала тебя беспокоить. Тесты очень плохие?
— Довольно плохие.
Больше он ничего об этом не сказал, а Анна не стала настаивать, зная, что Делрей не обращает внимания на неудобства, но терпеть не может беспомощность. Самым худшим в его положении сейчас была унизительная слабость.
Кроме того, доктор ее уже проинформировал.
— Мистер Корбетт чувствует себя настолько хорошо, насколько это вообще возможно после тяжелого сердечного приступа, — сообщил он ей. — Ангиограмма и сонограмма подтвердили первоначальный диагноз. Более того, это был уже не первый приступ — предыдущие остались незамеченными. Значительная часть сердечной мышцы подверглась инфаркту. Это неизлечимо.