— Еще раз спасибо. Лори.
— Вы не ладите с ним именно потому, что…
— Мы с ним ладим. У нас с отцом нет никаких проблем. Она отмела его возражения быстрым движением головы.
— Вы не ладите, потому что Престон тебе завидует. Хэммонд фыркнул.
— Говорю тебе — завидует! — повторила Лоретта не терпящим возражений тоном, который бывает свойствен только проповедникам и горьким пьяницам. — Он боится, что ты превзойдешь его, достигнешь большего, чем сумел добиться он. Ты можешь стать более богатым, более влиятельным, более знаменитым, — чем он, а Престон терпеть не может людей, которые в чем-то его превосходят.
Хэммонд покосился на свой стакан. Ему совсем не хотелось пить, к тому же пару часов назад он уже выпил один бурбон со Стефи и Смайлоу и до сих пор чувствовал что-то вроде легкой тошноты. А может быть, дело было вовсе не в виски, а в тех проблемах, которые он пытался решить…
— Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о своем отце, — сказал он с легким раздражением.
— Я помню, помню… “Необходимость”! — передразнила Лоретта. — Кстати, как ты меня разыскал?
— Просто позвонил по твоему последнему номеру, какой у меня был. Лоретта вздохнула.
— Там сейчас живет моя дочь.
— Но ведь это твоя квартира…
— Моя-то моя, только Бев платит за нее уже несколько месяцев. В конце концов она сказала, что если я не возьму себя в руки, то она меня вышвырнет. И вот я здесь…
Теперь Хэммонду стала понятно, почему Лоретта выглядит такой растрепанной и несвежей, и от этого ему стало совсем скверно.
— И где ты теперь живешь? — поинтересовался он.
— За меня не волнуйся, красавчик. Я пока еще могу о себе позаботиться.
Щадя ее самолюбие, Хэммонд промолчал и не стал допытываться, живет ли она просто на улице или в приюте для бездомных. Вместо этого он сказал:
— Бев направила меня сюда. Она знает, что ты бываешь здесь чаще всего.
— Бев работает медсестрой в отделении интенсивной терапии, — неожиданно похвасталась Лоретта безо всякой видимой связи с предыдущим.
— Это отлично, — кивнул Хэммонд. — Твоя Бев — молодчина!
— Да… — Плечи Лоретты поникли. — Она сумела кое-чего добиться, даже несмотря на то, что у нее такая мать.
Оспаривать это утверждение было трудно, и Хэммонд промолчал. С каждой минутой в нем нарастали жалость и какая-то непонятная неловкость, и, чтобы не встречаться с Лореттой глазами, он принялся рассматривать табличку “Не работает”, приклеенную скотчем к столу рядом с рычажком музыкального автомата.
— Я горжусь ею, — тихо сказала Лоретта, имея в виду дочь. Хэммонд кивнул.
— А она смотреть на меня не хочет!