Хэммонд все еще пребывал на самом верху “чертова колеса” и не желал спускаться вниз.
Они заговорили одновременно:
— Вы не потанцуете со мной еще раз?
— Мне в самом деле уже давно пора идти. И эти реплики они произнесли хором, но Хэммонд все-таки взял верх:
— Потанцуйте со мной еще раз. Я был не в лучшей форме, тем более что морские пехотинцы следили за каждым моим шагом.
Женщина повернула голову и посмотрела на автостоянку в самом дальнем конце ярмарки.
Хэммонд не хотел на нее давить. Любая попытка нажать может привести к тому, что она просто встанет и уйдет от него. Но он не мог ее отпустить. Пока не мог.
— Прошу вас!
На ее лице появилось выражение неуверенности, когда она снова взглянула на него, и все-таки она улыбнулась:
— Хорошо. Только один танец.
Они встали. Женщина направилась к ступенькам, но он взял ее за руку и развернул к себе лицом.
— А чем вам не нравится здесь?
Она задохнулась на мгновение, потом медленно выдохнула и не слишком уверенно ответила:
— Да, в общем, ничем.
Хэммонд не прикасался к ней после их единственного танца, если не считать тех редких случаев, когда он клал руку ей на талию, чтобы миновать пробку в толпе, или подавал ей руку, чтобы войти в кабину “чертова колеса” и выйти из нее. Они сидели совсем близко друг к другу, пока колесо вращалось. Но Хэммонд все время сдерживал себя и не позволял к ней прикоснуться, боясь спугнуть свою спутницу, оскорбить ее, создать неловкую ситуацию.
И теперь он мягко, но настойчиво привлек ее к себе, положил руку ей на талию и притянул к себе поближе. Ближе, чем раньше. Она замешкалась, но не попыталась вырваться. Женщина положила руку ему на плечо. Он ощутил ее пальцы у своей шеи.
Музыканты уже уехали, и теперь публику развлекал ди-джей, ставивший записи от Криденс Клиервотер до Барбры Стрейзанд. Дело шло к ночи, настроение публики изменилось, и он старался проигрывать более медленные песни.
Хэммонд узнал мелодию, доносившуюся из павильона, но не смог бы назвать ни имени исполнителя, ни названия песни. Да это и не имело значения. Баллада была сладкой, томительной, романтичной. Сначала Хэммонд постарался танцевать так, как его когда-то учили в юности, когда мать заставляла его ходить в танцкласс, но чем дольше он обнимал свою партнершу, тем труднее становилось ему думать о чем-то еще, кроме нее.
Одна песня сменилась другой, но они не остановились, несмотря на ее согласие протанцевать только один танец. Они даже не заметили, как сменилась мелодия. Они смотрели только друг на друга и думали только друг о друге.
Ее рука лежала в его ладони, и он поднес эту руку к груди. Она опустила голову и уперлась лбом в его ключицу. Хэммонд прижался щекой к ее волосам. Он скорее почувствовал, чем услышал, стон желания, так и не вырвавшийся из ее горла. Его собственное желание откликнулось мощным эхом.