— Гм… — Даб застонал, стаскивая жилет и швыряя его на пол. Схватив стакан с маленького столика, он залпом осушил его. — И кончай.
Присцилла стояла перед ним в корсете, чулках и туфлях на высоких каблуках. Корсет поднимал ее грудь настолько, что она почти вываливалась. Перетянутая талия казалась осиной и подчеркивала пышность бедер. Подвязки спускались к черным прозрачным чулкам, резко контрастирующим с ее чистой кожей цвета слоновой кости.
Присцилле нравилось доводить Даба до предела. Он не скрывал желания и был бесстыдно непристоен в постели. За что ей и нравился. Даб не терял голову от страсти, давно решив, что это не имеет никакого отношения к любви. Он вовсе не обманывался идеалами, выдуманными мужчинами. Человеческие существа не в состоянии любить никого, кроме себя. Но зато они могут доставить друг другу удовольствие. Именно это они с Присциллой и делали. Медленный стриптиз был одной из эротических игр, в которые они играли ради развлечения.
Последние несколько лет Даб Эбернати был одним из постоянных и очень немногих клиентов Присциллы Уоткинс, выбранных ею. Ни одно свидание никогда не отменялось. Присцилле нравилась их возня, Даб любил разнообразие, не проявлял эгоизм и позволял ей тоже испытать удовольствие. Кроме того, он был весьма ценным другом по нескольким причинам, прежде всего потому, что занимал высокое положение в обществе.
Эбернати мог стать покровителем и защитником «Сада Эдема», как весьма уважаемый бизнесмен в Форт-Уэрте. Даб входил в правление одного из городских банков, был видной фигурой в баптистской церкви и активным деятелем городского совета.
И обманщиком.
По этой причине он тоже нравился Присцилле. Этот человек казался вполне добропорядочным гражданином, а на самом деле был совершенно испорченным. Присцилла обожала совращать столпов общества.
Она медленно подняла руки и вынула шпильки из волос. Один длинный локон, как ему и полагалось, упал на плечо и шаловливо дотянулся до груди.
Те губы, которые обращались к Господу в воскресной утренней молитве, сейчас произнесли его имя как богохульство. Присцилла улыбнулась кошачьей самодовольной улыбкой.
Она откинула назад голову и встряхнула ею, зная, что Дабу нравится смотреть, как волосы накрывают обнаженную спину.
— Лапай себя, — хрипло приказал он. Присцилла положила руки на грудь и легкими движениями принялась гладить каждую.
— О Боже! О Боже! О Боже! — задыхаясь, повторял Даб. Он расстегнул ширинку и раскрыл ее.
Его необузданное желание предстало глазам Присциллы во всей красе. Она жадно смотрела туда.