— Джорджу понравится эта идея. Представляю, как твои иностранные гости, сидя на веранде, станут потягивать виски со льдом и слушать негритянские песни времен рабства.
Джейд вытянула ноги и, уткнув носок в землю, остановила качели. Потом подняла голову так, что почти коснулась затылком его груди.
— Ты меня опекаешь?
Диллон не двинулся с места, хотя ему было бы проще разговаривать, если бы он обошел качели кругом и встал к ней лицом.
— Выходит, что так.
— Спасибо хотя бы за признание.
— Пожалуйста.
— Ну, мне пора. Ты не считаешь меня сумасшедшей?
— Считаю… что ты загадочная, — ответил он после некоторого усилия, подбирая правильное слово. — Честно, Джейд, у меня от тебя голова кругом идет.
В его голосе звучала горечь. Она постаралась разрядить ситуацию.
— Ты и сам достаточно сложная натура.
Его усы расползлись в широкой улыбке.
— Я?
— Ага… Для живущего в одиночестве холостяка ты ведешь себя не совсем типично…
— Ничего загадочного. Мой требовательный босс не оставляет мне времени для развлечений.
— Ты не встречаешься с женщинами.
Диллон поднял брови.
— Ты что, следишь за мной?
— Я просто полагала, что ты, как любой мужчина, время от времени нуждаешься в женском обществе.
— Ты имеешь в виду секс?
— Да, секс, — неохотно подтвердила Джейд. Неожиданно жара показалась ей еще более невыносимой, чем раньше. Даже комары куда-то исчезли. Горячий воздух стал плотным. Одежда прилипала к коже, волосы так нагрелись, то обжигали шею. Солнечные лучи расплывались в удушливом мареве. Было ощущение, что они очутились в сауне, разве что не были обнаженными.
Джейд вдруг ощутила, как близко к ней стоит Диллон: ее плечи почти касаются его бедер. Всего несколько дюймов отделяло его руки на веревках. Запах его кожи смешивался со многими другими, но она безошибочно выделяла именно этот.
— Вот что я хочу сказать, — произнесла Джейд почти беззвучно. — Мне кажется, что твое нежелание иметь контакты с другими людьми как-то связано с потерей жены и ребенка.
Его усы дрогнули. Он опустил руки и отошел от качелей, повернувшись к ней широкой спиной.
— С чего ты взяла?
— Я поняла это сразу, как только мы встретились в Лос-Анджелесе.
— Оставь при себе свои предположения, — сказал Диллон грубо, обернувшись к ней.
— «Текстиль» был для меня жизненно важным делом. Я не имела права ошибиться и проверяла тебя гак основательно, как только могла.
Он сердито глядел на нее несколько секунд, потом его плечи дрогнули.
— Полагаю, то, что ты знаешь, не имеет никакого значения.
— Но все же, что случилось?
— Зачем спрашиваешь? Тебе же все известно.