— Это вы? Все в порядке?
— Да. Все хорошо. Только мы с хозяином тут под лестницей торчим уже полчаса.
— Сейчас. Подождите.
Она отволокла стол чуть в сторону и открыла люк. Старик хромал. Хозяин был чем-то встревожен.
— Вы говорили с немцем?..
— С тобой точно все в порядке? — произнесли они практически одновременно.
— Вы хромаете? Ранены?..
— Ты почему не открывала?
— Да просто спала!
— Так... — Старик уселся на стол и посмотрел на хозяина трактира.
— Ну... я пойду? Принесу, это...
— Добудь нам одежду, подобающую знати. Можно поношенную. Мне и девушке. И как можно скорее... Стой! Может, у тебя есть что в трактирном гардеробе — мало ли, забыли или оставили в залог?..
— Ага. — И трактирщик удалился, забыв закрыть за собой люк.
— Хорошо, — вздохнула Ольга. — Так что у вас с ногой?
— Пустячная рана. Он неплохо владел палашом, — поморщился Старик.
— Немец успел что-нибудь рассказать?
— Угу.
— А потом?..
— Потом утонул в пруду. Ты ведь не ждала, что я отпущу его?
«Как просто… — подумала Ольга. — Я помню, он сидел напротив меня, смотрел, как на дорожную грязь на своих сапогах. И вдруг сам в пруду, с перерезанным горлом... Что же я, жалею его? Мерзкий ведь был человек. Из-за него все... Наверное, так и надо. И Старика он ранил».
Мысли калейдоскопом мелькали в ее голове. Потом она вспомнила про Густава и Франко. И пришло понимание: другого выхода теперь нет. Ожесточиться. Тебя убивают — и ты убивай.
Ольга сжала губы и решительно кивнула:
— Сюда приехал Хорват. Главный после Шульца в их отряде. И с ним еще пятеро солдат... Они захватили Густава и Франко. Те, конечно же, все расскажут.
Старик нахмурился:
— Значит, ехать придется уже сегодня. Хотел отдохнуть тут. Не судьба... Ты должна понимать по-немецки.
— Я понимаю. Хотя это довольно странно. В жизни я немецкого не знала...
— Здесь тоже жизнь! — зло оборвал Старик. — Запомни, моя дорогая. Сейчас, пока ты тут, твое родное тело спокойно спит в постели. И если все у нас получится, ты проснешься дома, с первыми лучами солнца. Но если ты здесь погибнешь, то ниточка оборвется и там. Душа у человека одна. А душа самоубийц, если тебе вдруг ЭТО придет на ум, горит в аду. Ладно. Ты умная. Будем считать, все поняла... Скажи лучше что-нибудь по-немецки.
— Нихт ферштейн, — выпалила Ольга.
— Сойдет.
— Куда сойдет?
— Я престарелый путешествующий дворянин. А ты — моя служанка. Служишь недавно. Акцент у тебя ужасный, манер никаких. Так что с ролью справишься. Сейчас принесут одежду — выберем тебе что-нибудь.
За час до заката у парадного крыльца комендантского дома появились две фигуры. Высокий импозантный пожилой дворянин в расшитом серебром черном камзоле шел, чуть прихрамывая и опираясь на трость. На его благородной седовласой голове красовалась широкополая шляпа с белым павлиньим пером. Следом семенила служанка — в аккуратном сером платьице с саквояжем в одной руке и дорожными плащами — своим и хозяйским — в другой.