Его разбудил неопределенный звук, такой тихий, что Корин сначала не понял, существует этот звук наяву или является порождением спящего сознания. Звук повторился, потом через равный промежуток времени еще раз. Телефонный звонок? Но все телефоны в Везенхалле отключили. Хотя нет, стоп: в день прибытия Корина дворецкий говорил ему, что телефон в холле работает. По отдаленности звука можно предположить, что звонит именно этот аппарат. Любопытно, кого же вызывают к телефону в… Корин посмотрел на слабо фосфоресцирующий циферблат часов. В четверть пятого утра?
Правда, если звонок из Америки, ничего удивительного: о разнице во времени часто забывают.
Примерно через полторы минуты как будто послышалось шарканье шагов в коридоре, затем приглушенный разговор, но и эти звуки балансировали на грани слышимости, а дальше и вовсе все стихло.
Томительно тащились секунды, десятками, сотнями – часы на руке Корина отчетливо стучали в тишине в такт его мучительным колебаниям, им вторил мерный солидный ход напольных часов.
Выйти или хотя бы выглянуть в коридор?
Но там постоянно горит тусклый свет, Корина могут увидеть, и тогда… Что тогда? Или этой опасностью можно пренебречь в надежде узнать нечто важное?
Корин не успел принять решение.
Нервный пульс его мыслей был прерван душераздирающим женским воплем. Казалось, все страдание ада воплотилось в этом бесконечном заходящемся крике.
Рывком распахнув дверь, Корин выскочил в коридор.
Определить, откуда доносится крик, перешедший уже в хриплый вой и начинающий захлебываться, было нетрудно: из-за единственной приоткрытой двери, двери комнаты Эммета Уинвуда. Корин рванулся туда, а навстречу ему запрыгало яркое пятно света электрического фонаря: кто-то спешил с противоположной стороны. Корин автоматически уклонился с линии луча и скорее угадал, чем узнал лицо Джона Уэстбери. Плечом к плечу они влетели в комнату Уинвуда и замерли на пороге.
Эммет Уинвуд, как и полагается джентльмену ранним утром, лежал в своей постели, укрытый одеялом до подбородка. Но едва ли он мирно спал: чтобы догадаться об этом, достаточно было взглянуть на искаженное болью и ужасом лицо Коретты Уинвуд, застывшей на коленях у кровати. Последние отчаянные хрипы еще вырывались из ее надорванного криком горла.
Уэстбери быстро шагнул вперед, бесцеремонно отстранил Коретту, отдернул одеяло и попытался нащупать пульс на руке Уинвуда. В эту секунду Корин молниеносно оглядел комнату, с первого взгляда не заметив ничего необычного – только на тумбочке у изголовья кровати стояла пустая рюмка, а возле нее – небольшой стеклянный флакон, до половины заполненный прозрачной жидкостью.