Пальцы Грейс слегка дрожали, когда она залезла в карман нижней юбки и вытащила сверток. Это было несколько затруднительно, потому что бумаги высохли и приняли форму кармана. При свете канделябра Грейс разделила бумаги, отложив в сторону две, которые были запечатаны. На внешней их стороне не было написано ничего — ни адресата, на какого-либо указания. Были еще три сложенных листа и четвертый, в который был завернут весь сверток. На этом листе не было ничего, кроме маленького наброска, который, как Грейс подумалось, был картой. У линий, изображавших, очевидно, улицы, стояли буквы, наверное, их названия. Грейс отложила листок в сторону и вернулась к двум первым документам.
Французский она знала неплохо, но от сырости буквы на бумаге расплылись, было трудно что-то разобрать. Ей удалось уловить общий смысл, но большинство фраз никак не давалось. Насколько она смогла понять, речь шла о каком-то судебном деле, причем обвиняемый называл свидетелей, которые могут выступить в его защиту.
Грейс разочарованно отложила листок и взяла другой. Это оказался список имен, причем некоторые были заштрихованы. После нескольких шли скобки, в которых было что-то написано, похоже характеристика. Один заслуживал доверия. За другим следили. Третье имя было помечено двумя звездочками. За большинством же следовало еще одно слово — фамилия? Название какого-то места? Непонятно.
Почерк на обоих листках был вроде бы один и тот же, и Грейс подумала, что, может быть, это написано человеком, лежащим наверху. Она сложила вторую бумагу и взяла следующую. Написанное здесь было понятнее — это явно было некое удостоверение личности, к счастью, не слишком сильно поврежденное сыростью. Печати, выглядевшей вполне официально, соответствовал и казенный язык, который с трудом поддавался переводу. Как бы там ни было, Грейс удалось разобрать имя и фамилию своего француза.
Его звали Анри Руссель; отталкиваясь от даты его рождения, она быстро вычислила, что ему тридцать один год. В качестве его занятий было написано: «помощник», но чей и в чем, не было указано.
Грейс почему-то было очень приятно читать его имя — Анри. Ей представилось его лицо с высокими скулами, бледное и осунувшееся, его темные нечесаные волосы, разбросанные по подушке. Ей вспомнились его зеленые глаза и подумалось, что ему очень идет его имя. Анри.
Встряхнувшись, Грейс поводила пальцем по написанному имени, словно пытаясь стереть странное воздействие, которое оно на нее оказывало, сложила документ и придвинула к себе два первых. Она прочла их несколько раз, но они не становились понятнее. Ее рука потянулась к запечатанным письмам. Она повертела их в руках, раздумывая, не сломать ли печати. Нет, нехорошо. Анри Руссель попросил ее спрятать их, и она не обманет его доверия. Грейс встала и поднесла письма ближе к свечам. Печать на обоих письмах была одна и та же, но что в них было написано, оставалось непонятным.