Она уселась рядом с ним — стройная, изящная, в светлом воздушном платьице. В темноте он не мог определить, какого оно цвета. Масса кудряшек обрамляла ее личико, а глаза у нее были огромные и блестели в лунном свете.
— А мне все равно хотелось быть там, — призналась она. — Я надеялась, что мне разрешат присутствовать среди них, но папа не позволил даже показываться на загородной вечеринке. Он сказал, что в пятнадцать лет слишком рано танцевать с джентльменами. Скучно быть молодым, ведь правда?
Значит, она все-таки там не была. Зря он мучился ревностью. Он снова пожал плечами.
— Я не так уж молод, — сказал он. — Мне семнадцать лет.
Она мечтательно вздохнула.
— Когда мне исполнится семнадцать лет, я буду танцевать каждую ночь и ездить в театры и на пикники. Когда я стану взрослой, я стану делать все, что пожелаю.
Ее личико светилось радостью предстоящих удовольствий, и она была красивее всех девочек, которых ему приходилось видеть. За последнюю неделю он использовал малейшую возможность, чтобы только взглянуть на нее. Она была похожа на сверкающую драгоценность, которой он мог лишь издали любоваться и мечтать.
— Папа собирается увезти меня назад во Францию, как только будет безопасно туда ехать, — со вздохом сказала она. — Благодаря Наполеону Бонапарту положение в стране, кажется, стабилизируется. Если так будет и дальше, то мы, возможно, туда возвратимся. Так говорит папа. И еще он говорит, что пора перестать мечтать о восстановлении королевской власти.
— Значит, ты, возможно, будешь танцевать в Париже, — сказал он.
— Да, — сказала она, и глаза ее мечтательно затуманились. — Но я предпочла бы остаться в Лондоне. Англию я знаю лучше, чем Францию. Я даже говорю по-английски лучше, чем по-французски. Я бы с удовольствием осталась здесь навсегда.
В ее речи слышался легкий французский акцепт, что делало ее еще более привлекательной. Ему нравилось слушать, как она говорит.
— Ты ведь сын маркиза, не так ли? — спросила она. — Почему у тебя другая фамилия?
— Я ношу фамилию матери, — сказал он. — Она умерла позапрошлой зимой.
— Вот как? — сказала она. — Как печально! Моя мама тоже умерла, но я ее не помню. Насколько я помню себя, я всегда жила с папой. А как тебя зовут?
— Роберт, — ответил он.
— Роберт, — произнесла она по-французски и, рассмеявшись, повторила имя по-английски. — Потанцуй со мной, Роберт. Ты танцуешь?
— Мама учила меня, — сказал он. — Но где мы будем танцевать? Прямо здесь?
— Почему бы нет? — сказала она, легко поднявшись со скамьи и протягивая ему изящную ручку. — Музыка хорошо слышна отсюда.