— Лиззи, — раздался скрипучий голос.
— Я здесь, Ричард.
Элизабет швырнула огрызок яблока в заросли папоротника. Брат с раздраженным видом неуклюже пробирался среди деревьев.
— Где ты, черт побери, прячешься? Тебе, злючка, лучше пойти домой. Отец хочет поговорить с тобой в библиотеке. Прямо сейчас.
Элизабет встала, не обращая внимания на злорадство в голосе брата. Ну какой противный крысенок! Он просто счастлив всякий раз, когда она попадает в переплет.
Девушка старалась не обращать внимания на раздраженный внутренний голос, который нудно повторял, что в последний вечер она вела себя как настоящая испорченная дрянь. Бедный неуклюжий Дэвид не хотел сделать ничего плохого.
«Да как же? Почему я должна его терпеть на собственном дне рождения? С какой стати?»
Когда они наконец добрались до холла, отделанного темными панелями, Ричард сразу отвернулся и зашагал в комнату матери, оставив Элизабет перед дверью библиотеки. Та посмотрела на медную ручку старой дубовой двери и заставила себя взяться за нее. Придется выдержать разговор с отцом. Нечего бояться. Она пригладила длинные волосы и громко постучала.
— Входи! — громко и холодно произнес граф.
Элизабет толкнула толстую тяжелую дверь, и та раскрылась, заскрипев петлями. Библиотека была большой, украшенной гобеленами, старинными мечами, развешанными между рядами пыльных книг в кожаных переплетах. Рояль красного дерева стоял возле стены. За письменным столом, спиной к ней, сидел отец. Аккуратная стопка бумаг лежала на зеленом сукне.
— Элизабет, — начал он ледяным тоном, не оборачиваясь к ней. — Твое поведение вчера вечером было непростительно. Ты опозорила себя перед нашими друзьями. Ты выставила себя на всеобщее посмешище.
Твоей мачехе было так стыдно, что она слегла.
— Дэвид Фэйрфакс поцеловал меня. Что же я должна была делать? Он испортил мне платье…
— Элизабет! — Отец резко повернулся в кресле и уставился на дочь. — Больше ни одного слова. Ты меня слышишь? Перестань лгать.
— Но я не лгу. — Она почувствовала, как слезы помимо ее воли полились из глаз.
Граф предупреждающе поднял руку. Его лицо было мрачным.
— Желая оправдать свое бесстыдное поведение, ты избрала дурной метод — оскорбить одного из своих же собственных гостей.
— Это не правда!
— Ради Бога! Да почему благовоспитанный молодой человек должен вообще тобой интересоваться? Это вне пределов моего разумения. Но даже столь малый романтический жест, столь необременительное внимание ты не сумела принять…
— Ничего романтического нет, когда тебя лапает павиан! — сердито закричала Элизабет. — Вы с Моникой просто хотите выдать меня за герцога. Да вы пара снобов, и больше ничего.