Никея казалась серой, усталой, грязной, а ведь некогда она являла собой столицу, ярко сиявшую всеми цветами и оттенками. Война, оккупация армией Майсира, разграбление сокровищниц Нумантии королем Байраном… Но в первую очередь облик столицы, которую я так любил, изменило осознание беспрецедентного поражения.
Целые кварталы казались безлюдными, а районы, в которых еще не так давно жила преуспевающая публика, превратились в трущобы.
Мы миновали кирпичные казармы. Я хорошо их помнил: здесь в прежние времена размещались Золотые Шлемы — ни на что не годное парадное подразделение, которым мне некоторое время пришлось командовать. Здания казались заброшенными, газоны заросли, от белой краски, которой постоянно красили стволы деревьев, не осталось даже следов, тщательно вымощенные камнем дорожки были выщерблены. Из окон тянулись веревки с развешанным бельем (в основном женским). Перед казармами красовался приметный знак: желтая полоса — государственный цвет Майсира — поверх синего цвета Нумантии, а на этом фоне сжатая в кулак рука в железной перчатке и лозунг: «БЕРЕГИТЕ МИР». Я, конечно, не ожидал, что Никея окажется такой, какой я ее покинул, но то, что я увидел, по-настоящему больно задело меня, и я отвернулся от окна, не дожидаясь, пока карета остановится. Наконец дверь открылась; я увидел снаружи не менее полусотни миротворцев с оружием наготове, но, не задерживаясь, вышел и осмотрелся.
— Значит, это моя новая тюрьма?
— Вовсе не обязательно тюрьма, — ответил Каталька. — Просто место, где вы будете в безопасности, пока лорды не решат, как с вами поступить. — Его лицо скривилось в неприятной усмешке.
Я ответил ему примерно такой же улыбкой. Меня удивил не Каталька, а место, выбранное для моей новой тюрьмы: сам я использовал его совсем для других целей. Это было четырехэтажное здание с башней посредине, которое я когда-то выбрал для того, чтобы во время восстания Товиети поселить там Провидца Тенедоса. Я тоже укрывался там со своей будущей женой Маран. Позже, когда император занялся колдовством, именно здесь он вызывал демонов, которые подвигнули его начать столь плачевно закончившуюся войну с Майсиром.
Снова я ощутил вращение Колеса…
Меня привели в отведенное мне помещение на верхнем этаже наружной башни — то самое, которое занимал император, — и сказали, что в этой башне находится около трех сотен хранителей мира, единственной обязанностью которых является охрана моей персоны.
Здесь мне предстояло ждать, пока меня не пожелают вызвать.
Конечно, Бартоу и Скопас повели себя именно так, как я и думал, и потому вызова по «вопросу величайшей важности» мне пришлось ожидать целых две недели. Однако это оказалось только к лучшему, ибо за это время мне удалось подкупить одного из моих тюремщиков, напыщенного дурака по имени Дубатс. Он относился к той породе людей, которые уверены в том, что все знают, и стремятся постоянно это доказывать, хотя сам имел лишь очень приблизительное представление о событиях в Нумантии.