Император, восстав из мертвых, — власти до сих пор не знали, как к этому отнестись: то ли как к малопристойному спектаклю, то ли как к чрезвычайно неприятному факту, — перебрался с острова Палмерас в провинцию Гермонасса, где жители немедленно отреклись от власти Великого Совета и присягнули ему. Два корпуса хранителей мира, направленных для того, чтобы подавить угрозу в зародыше, перешли на сторону противника и образовали ядро его новой армии.
Тенедос, как сообщил мне тюремщик, шел к югу вдоль западного побережья Нумантии, наращивая силы по мере продвижения. Второй провинцией, признавшей его, оказался Тикао. Плохо понимая, как мне относиться к положению в мире, которому приходилось выбирать из двух зол, не имея представления при этом, которое из них меньшее, я не знал, гордиться мне или стыдиться того, что моя родная провинция Симабу сохранила лояльность марионеточному правительству, как, впрочем, и ее прибрежная соседка Даркот. Но Бала-Гиссар, Кхох и Гианц перешли на сторону Тенедоса, а на востоке их примеру последовали Бонвалет и Варан.
Правительство сохраняло власть над центральной частью Нумантии и Латаной, крупнейшей рекой страны, по которой проходил главный путь сообщения, связывающий север и юг. Только Исфахан, лежащий южнее главной провинции Дара, дрогнул было, но хранители мира быстро привели его в чувство. Каллио, еще одна крупная провинция, которая сначала возмутилась против Совета Десяти, а затем продолжила борьбу уже против императора, естественно, ни в какую не соглашалась вновь признать его, как и Юрей, который был опустошен сначала нашей собственной армией во время отступления из Нумантии, а затем еще более жестоко пострадал от пришедших нам на смену майсирцев. Жители Юрея больше не желали воевать ни за что и ни на чьей стороне.
Город Огней всегда первым приходил в волнение при любом кризисе, и сейчас, по словам тюремщика, здесь намеревались строить баррикады, чтобы противостоять натиску императорских войск. Второй бедой, которой боялись не меньше, если не больше, была возможность нового вторжения короля Байрана, уже пообещавшего уничтожить Нумантию. А третью угрозу представляли собой, конечно, демоны, которых архиколдун Тенедос, несомненно, напустит на Никею, чтобы обратить ее в пустыню.
Этот последний вариант нельзя было считать маловероятным, ибо Тенедос как раз намеревался привести его в исполнение, но в тот момент я сбил его с ног и не дал закончить заклятие, которое он творил. После этого я бросил остатки кавалерии в безумную атаку против армии Байрана, как будто в тот момент был воплощением самой Сайонджи.