Юлия прошла внутрь храма. В самой его глубине, сбоку, располагался небольшой зал, где можно было приобрести все необходимое для моления. Небольшой коврик из белой шерсти, свеча, благовония, которыми следовало умастить руки, лицо, шею и грудь, тонкий свиток с текстом молитвы Гестии, и описанием действий, которые надлежало совершить. Все это стоило около полутора тысяч сестерциев. Храм Гестии был одним из самых богатых в Риме. Жрецы сохраняли его в первозданном виде, не приобретая дорогих украшений — мрачные каменные своды, почерневшие от дыма, что веками поднимался вверх от ритуальных костров и курений, холод, темнота, странная акустика помещения, не создававшая никакого эха; даже если в храме было много женщин, все равно казалось, что вокруг — гробовая тишина. Огромное изваяние Гестии, сидящей в кресле, расположенное в центре зала, а вокруг простые каменные плиты, отполированные до блеска тысячами женских тел, что простирали руки к богине домашнего очага, моля об ответе, о правдивом предсказании, и зачастую — о помощи.
В темноте были видны огоньки — может быть семь или восемь. Юлия отошла в самый темный угол, так, чтобы Гестия была перед ней, и расстелив свой коврик, села на колени. Обряд требовал, чтобы лицо, шея, ладони и грудь были натерты специальным маслом, состав которого жрецы держали в строжайшем секрете. Запах был очень странным, слишком пряным, аромат не похож ни на один из тех, что знала Юлия. От этого масла по коже разливалось тепло, которое проникало все глубже и глубже.
Юлия зажгла свечу и вдохнула ее аромат. Тусклое пламя и большое количество дыма было результатом подмешивания какой-то растительной губчатой массы, внутрь. Девушка опустилась на коврик, чувствуя странную, даже в какой-то мере неприятную, истому. Она словно балансировала на границе между сном и явью. Перед глазами возник Септимус Секст, и Юлия, не в силах сдерживать себя, сильно сжала ладонью свою грудь. Словно Тантал, стоящий посреди ручья в прекрасном саду, приговоренный мучиться голодом и жаждой, который не может дотянуться до веток, что гнутся от сочных плодов, не может зачерпнуть прохладной, освежающей воды, — Юлия хотела отдаться Септимусу. Она лежала на спине, порывисто дыша и сгорая от страсти. Постепенно Юлия погрузилась в странную дрему. Тело ее было совершенно неподвижно, но душа, словно отделившись от своей земной оболочки, бодрствовала. Юлия отчетливо понимала, что она в храме, и ждет предсказания. Она как будто встала и увидела свое собственное тело, распростертое на полу. Юлия огляделась вокруг и удивилась тому, что находится в храме совершенно одна. Вокруг не было ни единого огонька. Только статуя Гестии освещалась слабым, непонятно откуда струившимся лунным светом. Внезапно в самой глубине храма появилась какая-то светящаяся точка. Девушка смотрела на нее как зачарованная. Свет становился все ярче и ярче, словно приближаясь к Юлии; она отступила назад, закрывая глаза рукой, зажмурилась…