Юлия стояла, глядя на другой берег, и вдруг почувствовала растерянность. Она идет в храм Гестии спрашивать о том, почему боги считают невозможным ее брак с Септимусом Секстом. Но ведь это предсказание было получено ею в Риме, когда она еще не знала Юргента. Может быть, богам было угодно, чтобы она предприняла путешествие и встретилась с этим галлом? А что если он и есть тот самый, единственный, предназначенный ей судьбою мужчина? Юлия не могла найти в своем сердце ответа. Она томилась и с нетерпением ждала возвращения, чтобы увидеть Септимуса, но в то же время, когда ее взгляд устремлен на Юргента, то сердце словно замирает. Юлия так надеялась, что сумеет побороть в себе это странное влечение, похожее на колдовской приворот.
Поток прозрачной и очень холодной воды, беспрестанно меняющийся, не стоящий на месте и в то же время уже сотни лет движущийся по одному и тому же руслу, показался Юлии похожим на ее собственную душу. Так и она. Внешне неизменно спокойна, но внутри нее постоянно все изменяется, движется, и никак не может принять определенной формы. Это чувство раздвоенности, невозможности принять решение, заставляло Юлию тревожится так, словно ее жизни угрожает опасность. Но никакой опасности не было, а была только эта дурацкая, невозможная, невыносимая неопределенность.
— Скоро мы уже будем на месте, госпожа, — сказал Семидис, подойдя к Юлии. — Скоро вы узнаете истинную волю Гестии. Надеюсь, богиня будет к вам благосклонна.
— Спасибо, — Юлия внимательно посмотрела на грека. Тот был невысокого роста и плотного телосложения. Черты лица его были приятными, округлыми, и даже, возможно, несколько слащавыми. То же самое можно было сказать и о его манерах. Он двигался неслышно, плавно, даже как будто замедленно, жесты его все были круглыми, Семидис постоянно улыбался и кивал головой.
Однако, несмотря на все это, приятного впечатления он не производил, при взгляде на него скорее появлялось чувство дискомфорта, какое обыкновенно испытывают при виде безвольных, не имеющих собственных жизненных ориентиров людей, тех, кто живет чужим умом и руководствуется прописными истинами, говорит банальности, с которыми, благодаря их шаблонности и заезженности, тем не менее, не поспоришь. Такие люди хвалят то, что хвалят все, и осуждают то, что осуждают все — и таким образом никогда не бывают неправыми.
— Странно, хоть я никогда вас и не встречал, но ваше лицо почему-то мне кажется знакомым, — Семидис действительно смотрел на Юлию так, словно мучительно пытался что-то вспомнить, но это воспоминание от него ускользало.