Девушка одевалась, стараясь не смотреть на Юргента. Она не могла сдержать слез, потому что ненавидела себя и свое тело, которое предало ее, отдавшись слепой страсти.
Когда они добрались до переправы, было уже очень темно.
— Где вы были? Мы не находили себе места, хотели ехать искать вас обоих! — Василий бросился навстречу Юлии и Юргенту. Галл вел коня, на котором ехала девушка. — В Гестион возвращаться нельзя, там будто бы все одновременно лишились рассудка! И к тому же… Есть неприятная новость.
— Что случилось? — безучастно спросила Юлия. Все самое страшное для нее уже произошло.
— Шкатулка, в которой вы везли деньги, и шкатулка с вашими драгоценностями и большая часть вещей, исчезли, — Василий виновато опустил взгляд.
— Как это могло случиться? — Юлия спросила чуть слышно, почувствовав при этом под кожей миллионы холодных иголочек.
— Семидис прискакал с известием, что ты подверглась нападению со стороны жителей деревни и тебе срочно нужна наша помощь. Мы бросились туда, куда он нас направил, а когда вернулись, то не обнаружили ни Тоф, ни Семидиса.
— О, боги… — Юлия не знала, что сказать. Как она теперь вернется домой?
— Я думаю, что ты могла бы забрать драгоценности, которые утром отвезла в храм Гестии, все равно ее пророчество тебе больше не нужно, — сказал Юргент. Голос его был глухим, и звучал как отдаленный раскат грома.
— Но…
— Думаю, сейчас самое время явиться к жрецам.
Когда отряд добрался до храма Гестии, было уже за полночь. Исидор, не дождавшись римлянки, отправился к себе, в надежде снова увидеть пророческий сон. Он подумал, что в этот раз нужно будет вступить с плачущей женщиной в контакт и попытаться установить причину ее страданий.
Жрец-эконом принимал ножную ванну с семенами горчицы. Это помогало ему от ревматизма.
Все остальные обитатели замка, включая священных голубей и собак, спали.
Топот десятков копыт и громкие голоса у входа нарушили ночную тишину и спокойствие. Спустя несколько минут раздался громкий стук и очень злой голос с галльским акцентом потребовал отворить ворота.
Раб вбежал в спальню Исидора.
— Верховный жрец, прибыла та самая римлянка, которая приезжала утром. С ней вооруженный отряд, они требуют вас.
— О, боги! Да поразит ее гнев Гестии! — Исидор вылез из-под одеяла, и натянул на себя рубашку и плащ.
Второпях и от раздражения он забыл надеть парик и подвести брови, поэтому когда перед Юлией предстал всклокоченный старик, ничуть не похожий на величественного жреца Гестии, что принимал дочь Квинта сегодня утром, она не сразу его узнала. Впрочем, и он тоже не сразу признал дочь римского сенатора в бледной, дрожащей девушке, одетой в грязную, мятую одежду, и еле держащуюся от усталости в седле. Тем не менее, оба пытались держаться с достоинством.