— Ваша милость, — Дэвон постаралась отчетливо выговорить правильное окончание, это далось ей не без труда. — Я же не прошу вас меня помиловать, но если Хиггинс в чем и виноват, то только в том, что у него доброе сердце. Он не хотел вас обидеть. Он просто пытался помочь мне. Он хороший человек, ваша милость.
Решительное выражение лица и горящие глаза не могли не произвести впечатление на леди Макинси. Да, эта девочка многое унаследовала от Макинси — не только внешность. Холодок пробежал по спине у хозяйки дома.
Она отвела взгляд от ребенка. Колин, мой дорогой, любимый сыночек, взывала про себя, с отсутствующим видом перебирая складки своей темной юбки. До сих пор она внутренне готова была оправдать все, что Колин натворил за свою короткую жизнь; это было его дело; он был ее сын, она его любила и не хотела быть его судьей.
Она печально вздохнула. Да, конечно, это его ребенок, несомненно. Но признать его это значит и признать, что Колин был порочной и безответственной личностью, что он жил как хотел, не думая ни о ком, кроме себя самого.
Подумать только — обрек на такое существование своего ребенка, свою плоть и кровь!
Тяжело…
Она протянула к Дэвон дрожащую руку и взяла ее за упрямый подбородок. Это и ее вина. Она не обращала внимания на поведение сына, и вот дошло до того, что эта девочка от голода уже начала воровать!.. Она перевела взгляд на своего дворецкого: он стоял весь вытянувшись, с тревогой ожидая ее решения, которое должно было определить не только судьбу Дэвон, но и его собственную. На ее губах появилась слабая улыбка.
— Мне давно надо было бы это понять.
Хиггинс облегченно вздохнул. Он почувствовал, какая мука была в ее словах, и кивнул:
— Каждый может совершить ошибку, леди, это не преступление. Преступление — это когда знаешь правду и не пытаешься ничего изменить.
Леди Макинси тоже кивнула:
— Спасибо, Хиггинс. Я не забуду, что ты для меня сделал.
— Не стоит благодарности, миледи, — ответил Хиггинс с удовлетворенной улыбкой.
Дэвон ничего не понимала: о чем это они там говорят? Теперь уже леди ведет себя так, как будто Хиггинс — это ее старый друг, который ей сделал что — то хорошее. Она переводила взгляд с одного взрослого на другого, пытаясь разрешить эту загадку.
Леди Макинси снова обратила на нее свое внимание; морщины разгладились в широкой улыбке:
— Дэвон, я не пошлю тебя к шерифу, но здесь ты тоже жить не будешь.
Дэвон бросила тревожный взгляд на Хиггинса и быстро — быстро замотала головой:
— Я больше не буду красть. Обещаю. Не отсылайте меня в приют.
— Я тебя пошлю не в приют. Ты будешь учиться. В институте благородных девиц госпожи Камерон.