Так женщины всё вкладывают сердце
В одежду кукол восковых (мужчины
Из мрамора ваяют херувимов),
Иль вышивают на подушках скромных
Цветы, что на холстах запечатлены
В дворцах вельмож… Ты ложью называешь
Те mises en scene, что на театре Духов
Я составляю. Та же в них искусность,
Что и в Искусстве. Истина в них скрыта,
Как в чудесах, представленных в Писаньи.
Искусству нужен Медиум, посредник —
Колоратура, темпера иль мрамор.
Посредством красок Образ Идеальный
Жены иль Матери себя являет
(Хотя моделью, может, послужила
Распутная какая-нибудь девка).
Через посредство языка вручают
Нам Идеал великие Поэты:
Стал прахом Дант, но Беатриче – с нами.
И вот, посредством Медиума плоти
С её животной дрожью, потом, стоном
Являются Тончайшие Сознанья
Для тех, кто с верой ждёт. И той же плоти
Приказывают тайно, научают,
Как фосфор зажигать, как нити свесить,
Иль как тяжёлый стул воздеть над полом.
Телесные покровы и одежды
Себе спрядают Духи из дыханья
Моей груди, – позволь, я поцелуем
Его частицу дам тебе. А коли
Не явятся Они, не облекутся —
То почему б нам не создать подобье —
Проворством пальцев и дыханьем тем же,
Вздымающим плоть бренную?.. Понятно?..
Порой вздыхает флейта неподдельно
Их голосом. Но коль Они забудут
Играть, пусть ту же музыку надежды,
Раскаянья, томленья – извлекают
Мои ль, твои ли губы… Говорит
Об истине Искусство, но однако ж
Все чудеса его предстанут ложью
В суде мирском, у химика в реторте…
Мы истину несём по воле Духов
И проявлять обязаны искусность.
Не надо на меня смотреть с вопросом
И со слезой во взоре. Дар сердечный
Прими, бокал вина, дитя-девица,
Тебя он успокоит; сядь поближе,
В глаза мои смотри, подай мне руку,
Мы дышим в лад. Когда тебя впервые
Подвергла я гипнозу и младая
Душа открылась мне, как цветик солнцу,
Я поняла – особый дар имеешь
Ты отзываться на моё внушенье,
Быть слепком мне… В моих глазах ты видишь
Любовь, расположенье (что бы Духи
Ещё ни показали). Без боязни
Моей отдайся власти. Я умерю
Твоё сердцебиение; на сильной
Руке твою я нежность упокою.
Я буду непреклонна, Джеральдина,
В моей любви, в моём добродеяньи.
Ты, верно, знаешь – Женщины бессильны
В том хладном мире, где всем правит Разум,
Где всё измерено и механично.
Там мы – предметы, штучки, безделушки,
Цветы, без корня ставимые в вазы,
Чтоб день процвесть и сгинуть. Но представь же,
Здесь, в комнате, завесами одетой
Из мягких тканей, освещённой еле
Свечи мерцаньем иль полумерцаньем,
Где очерки вещей нечётки, звуки
Двусмысленны, – здесь мы сильны и властны;
Здесь древнее Наитие, вздымаясь
Из Глубины, бьёт гальванизмом в струны
Природы женской; эти струны-нервы