Я проводила Рейдин по коридору в комнату, в которой до этого поселился Эл. На двуспальной кровати было постелено чистое белье, наверняка об этом позаботился брат.
— Ну вот, — сказала я, мягко подталкивая Рейдин к кровати. — Приляг, здесь тебе будет удобно.
Глаза у нее сами собой закрывались.
— Кьяра…
— Что, Рейдин?
Она легла, устроилась поудобнее и протянула ко мне руку.
— Не уходи, посиди немного со мной.
Ее голос дрогнул, в нем послышались слезы.
— Конечно, дорогая, посижу, я тебя не оставлю.
Я села рядом и ласково погладила ее по руке. Рейдин робко улыбнулась.
— Мама, ты ведь споешь мне песенку?
Я вгляделась в изборожденное морщинами лицо, в котором тем не менее было что-то детское. Рейдин была совсем плоха, мне еще не доводилось видеть ее в таком состоянии, и это меня пугало.
— Я знаю, — Иисус меня любит, — запела я не задумываясь, слова пришли как-то сами собой. Это была старинная песня, которую мама пела, когда мы были еще совсем крошками. — Так сказано в Библии…
Я выключила ночник и продолжала петь в темноте, почему-то, сама не знаю почему, по моим щекам потекли слезы. И во что я только вляпалась и втянула всех нас?
Меня разбудил запах жарящегося бекона, сквозь который пробивался аромат крепкого итальянского кофе, так и манивший пойти на кухню и взять чашку. Помню, в детстве эти запахи будили нас каждое утро вместе со звуками радио “Все новости, все время”. Я спускалась по лестнице и шла в кухню. Папа уже сидел за столом в майке и пил кофе из белой фаянсовой кружки.
Готовя еду, мама всегда напевала под нос. Она никогда не вставала по утрам “не с той ноги” и старалась, чтобы мы тоже начинали день в хорошем настроении.
— Тебе необходимы белки, — бывало, говорила она, ставя на стол большую тарелку яичницы с беконом. — Чтобы голова хорошо работала, мозгу нужна энергия, сестры не похвалят, если ты явишься в школу без головы.
Я вошла в кухню. Часы показывали, что время завтрака давно прошло, наступил час ленча. Мама стояла у плиты, — на большой сковороде шипел омлет с беконом.
— Привет, соня. — Она оглянулась на меня. — Садись, поешь, мозгу нужна энергия.
Я застыла на месте, глядя на мать. Она уже не девочка, сколько ей, пятьдесят шесть? И что же, после почти бессонной ночи она как ни в чем не бывало готовит мне завтрак!
— Садись, садись.
Мама поставила на стол чашку, от которой поднимался пар.
— Выпей кофе. Судя по твоему виду, это тебе не помешает.
— Мама, что ты здесь делаешь? Тебе полагается лежать в постели!
Порез на лбу от вчерашнего удара обломком был закрыт повязкой, но огромный лиловый синяк выступал даже за пределы бинта.