— Может быть, ты не знаешь, где она сейчас, но должен знать, что ее гложет.
— Ты так думаешь?
— Лучше не пытайся мне лгать. У тебя это плохо получается. — Глаза Стэна сузились. — В чем дело? Она ничего не говорила тебе о том, что именно ее так беспокоит?
Бак молчал.
— Скажи ему правду, Бак! — совсем некстати вмешался Пит.
— Занимайся своим делом! — огрызнулся Бак.
— Это такое же мое дело, как и твое! Если я не работаю на пастбище, то это вовсе не значит, что я не работаю на этом ранчо, как и ты сам!
— Ладно, с меня хватит!
Слова Стэна прервали начавшуюся между мужчинами перепалку.
— Выкладывай, Бак, — не отступал он. — Что тревожит Пьюрити? Я полагаю, что та же причина заставляет Бэрда постоянно дергаться, Тречера — воздерживаться от острот, а Картера — ходить с таким видом, словно он сидит на вулкане, который вот-вот готов взорваться.
— Ты никого не пропустил, а?
— Разумеется. Я еще пока не совсем выжил из ума.
Бак встретил на себе его пристальный взгляд.
— Пьюрити будет недовольна, потому что не хочет лишний раз тебя беспокоить.
— Она дала мне слово, сказала, что не скроет от меня, если у нее возникнут затруднения.
— Девочка уверена в том, что сама сумеет справиться с Томасом.
Какое-то мгновение Стэн молчал, затем заметил:
— А я-то надеялся, что он угомонится.
— И зря. Между ним и Пьюрити словно кошка пробежала.
Стэн пытался ухватиться за спасительную соломинку:
— Вероятно, у них просто не было достаточно времени, чтобы поладить друг с другом.
— Эти двое никогда не смогут друг с другом поладить, поверь мне на слово. Да и все остальные на ранчо прямо-таки не переносят этого парня. Он ни на минуту не оставляет Пьюрити в покое с того самого дня, когда в первый раз отправился вместе с нами на пастбище. Любой из нас скажет, что так больше продолжаться не может.
Стэн насторожился.
— И что он такого сделал?
— Тут дело не столько в том, что он сделал…
Густые брови Стэна сдвинулись.
— Тогда что он ей говорил?
— Да какая разница, что он говорил!
— Но если он ничего не сделал и ничего ей не говорил, тогда…
Глаза Бака были холодными как лед.
— У меня такое чувство, что этот парень точит зуб на Пьюрити и на всех нас и, чтобы дать выход злобе, готов пойти на любую крайность. Я этого не допущу.
Стэну вдруг пришло в голову, что ему еще никогда не приходилось видеть Бака таким с того самого дня, когда доктор объявил, что он никогда больше не сможет ходить. В горле у Стэна пересохло.
— Ладно. Ты видел собственными глазами, что происходит, а я нет. Прошу тебя только об одном: предупреди меня, когда ты захочешь предпринять решительный шаг. Я не желаю, чтобы вся ответственность легла только на твои плечи.