Бак кивнул.
Стэн вдруг ощутил приступ тупой боли в груди. Он невольно повел плечами.
— Не могу удержаться от мысли, что Касс мог бы быть моим сыном.
— Да ты что!
Больше не о чем было говорить.
— Стой спокойно, девочка.
На скотном дворе царил полумрак, рассеиваемый только светом подвешенного на крючке фонаря. Пьюрити провела рукой по трепещущему телу кобылы. От ее внимания не ускользнуло, что после того происшествия бедное животное остаток дня прихрамывало на правую переднюю ногу.
Нахмурившись, когда ее любимица заржала от боли, Пьюрити продолжала осмотр уже более осторожно. Заметив рану, она выругалась себе под нос. Девушка чувствовала себя виноватой. Она вела себя как капризный ребенок, вымещая свою досаду на всех, кто попадался под руку, кроме того человека, которым ее раздражение было вызвано. И теперь кобыла страдает из-за нее.
Опустив ногу животного на пол, Пьюрити протянула руку к стоявшей рядом баночке с мазью. Нанеся мазь на заранее приготовленный клочок ткани, она приложила его к поврежденному месту. Выпрямившись, девушка прошептала с искренним сожалением:
— Прости меня, девочка.
— Знаешь, ты все делаешь не так, — неожиданно раздался за ее спиной голос. Пьюрити резко обернулась.
Широкоплечая фигура Касса перегородила вход в стойло, и девушка невольно отступила на шаг. Для кого-то этот человек был Кассом Томасом, но, когда их взгляды встречались, она видела перед собой Бледнолицего Волка.
Усилием воли Пьюрити заставила свой голос звучать естественно:
— Наверное, ты знаешь лучший способ снять опухоль… так же как и справиться с любым делом, за какое бы я ни бралась.
— От припарки было бы больше пользы.
— Я не умею ставить припарки. — Не в силах скрыть усталости, Пьюрити наконец решилась произнести слова, которые почему-то слишком долго не шли у нее языка: — Я не поблагодарила тебя. Ты спас меня от довольно опасного падения.
— Ты мчалась вперед очертя голову, словно какой-нибудь подросток.
— Знаю. — Она бросила взгляд на лошадь. — Моей кобыле приходится расплачиваться за мои грехи. Я еще долго не смогу об этом забыть.
— Расплачиваться за грехи всегда нелегко.
И тут Пьюрити неожиданно для себя с внезапной страстностью в голосе выпалила:
— Ладно, твоя взяла! Как мне убедить тебя в том, что я не имею никакого отношения к исчезновению Парящего Орла?
Ее вопрос застал Касса врасплох, и он машинально ответил:
— Сказать мне правду.
Молчание Пьюрити говорило само за себя. В первый раз он заметил глубокие тени у нее под глазами. Когда она откинула локон с не покрытой, как обычно, легким румянцем щеки, в ее жесте явственно проступала усталость. Та же усталость чувствовалась и в ее голосе: