Будь она проклята!
Гнев захлестнул Касса, и он с угрожающим видом схватил Пьюрити за плечи. Он почувствовал, как у нее перехватило дыхание, ясно увидел страх в ее глазах.
Касс не мог утверждать с уверенностью, когда именно его руки ослабли и протесты Пьюрити превратились в легкие вздохи.
Девушка лежала под ним, ее пылкая податливая плоть словно манила его. Она приняла его, когда он проник в нее. Ее руки обвили его шею. Она подняла к нему лицо. Их губы соприкоснулись…
Тут Касс громко вскрикнул, потому что зубы Пьюрити с силой вонзились в его нижнюю губу. Он ощутил привкус крови.
Зубы впивались глубже и глубже, смех становился все более громким, и раскаты его казались дикими, безудержными…
Вздрогнув, Касс проснулся.
С бьющимся сердцем, весь в поту, он резко выпрямился на кушетке и уставился в темноту, нарушаемую только слабым серебристым сиянием луны. В бараке не было слышно ни звука, если не считать похрапывания и едва заметных шорохов, свидетельствовавших о том, что мужчины спали. Ни один из них не мог заметить, как неспокойно он спал.
Хотя Касс проснулся, вспыхнувшие во сне чувства не угасали. Образ Пьюрити снова и снова вставал перед ним, заставляя смириться с теперь уже очевидной правдой. Семена желания были посеяны.
Снедаемый этой мыслью, Касс засунул руку под подушку и вынул оттуда медальон. Он долго рассматривал его в тусклом свете. Это была простая вещица в форме сердечка, потертая от времени. Касс вспомнил, с каким отчаянием искала Пьюрити этот медальон, вспомнил ее рыдания и понял, что он очень ей дорог.
Драгоценный металл в руке стал теплым, и Касс почувствовал, как ревность захлестывает его. Этот медальон — дар любви, и пламя ее обожгло ладонь, когда он сомкнул вокруг него пальцы.
Ей нужно во что бы то ни стало найти его! Пьюрити молча брела по залитому лунным светом двору. Небрежно одетая, с распущенными волосами, она осмотрелась вокруг, довольная тем, что рядом, насколько можно было видеть, никого не было. Девушка не хотела, чтобы кто-нибудь застал ее ищущей медальон и догадался, как глубоко потрясена она его пропажей.
Невольно протянув руку к шее, Пьюрити тяжело вздохнула. Не было дня в ее жизни, когда бы она так или иначе не обращалась за поддержкой к медальону. Он до такой степени стал частью ее самой, что ей иногда казалось, будто это маленькое золотое сердечко было соеднинено незримой цепочкой с ее собственным сердцем. В нем заключалось ее прошлое и надежда на будущее. Он был символом вечности и незыблемости уз любви. Без медальона она чувствовала себя беспомощной.