Когда Паркер наконец заговорил, голос его звучал как-то странно:
— Тебе бы самой следовало стать писательницей, Марис.
— Мне? О, нет!.. — ответила она и негромко рассмеялась, качая головой. — У меня нет этого дара, и я завидую тем, у кого он есть. Я могу распознать талант в других, но не больше. Сама я способна только помогать таким людям, но не творить.
Некоторое время Паркер обдумывал ее слова, потом сказал:
— А ты знаешь, что сделало сцену в саду такой эротичной? Марис вопросительно наклонила голову:
— Что?
— То, что физически познав многих женщин, Сойер был близок с Шарлоттой только в воображении и без ее ведома.
— Да, пожалуй…
— Его глаза и разум прикасались к тому, к чему ему хотелось бы прикоснуться руками, губами. Я согласен — Сойер видел совсем немного, и все равно он чувствовал себя виноватым, потому что смотрел…
— Запретный плод?
— Точно. — Паркер кивнул и добавил негромко:
— Со дня сотворения мира это, наверное, самый сильный половой стимулятор. Мы вожделеем в первую очередь то, что нам нельзя, вредно, недоступно. То, что мы жаждем попробовать на вкус, но не смеем даже прикоснуться…
Марис прерывисто вздохнула и ничего не ответила. Словно только сейчас заметив, что ее волосы растрепались, она попыталась заправить выбившиеся пряди за ухо, но без особого успеха. Сдавшись, Марис снова опустила руки на колени, машинально тронув верхнюю пуговицу рубашки, с которой она время от времени бессознательно принималась играть. На этот раз, однако, Марис лишь слегка коснулась ее кончиками пальцев, словно желая убедиться, что пуговица на месте.
Пуговица была на месте, и Паркер снова не мог оторвать от нее взгляда.
Неожиданно Марис остановилась:
— Я, пожалуй, пойду назад. Дождь кончился.
Это было не совсем так. Ливень, правда, прекратился, но облака еще не разошлись, и по крыше продолжали барабанить редкие дождевые капли. Паркер, однако, не стал спорить.
И не стал ее задерживать.
Вернее, он не собирался ее задерживать, но, прежде чем Марис шагнула к выходу, он потянулся вперед и обхватил ее руками чуть ниже талии. Его запястья легли на ее бедра, пальцы обхватили округлые ягодицы, а глаза смотрели прямо на полоску гладкой кожи между узлом рубашки и поясом юбки. Прошла целая секунда, прежде чем Паркер сумел поднять взгляд.
Марис смотрела на него удивленно и чуть-чуть растерянно. Руки ее бессильно висели вдоль тела, словно она собиралась оттолкнуть его, но вдруг передумала.
— Мы оба знаем, почему я поцеловал тебя вчера вечером, Марис, — сказал он.
— Да. — Она кивнула. — Ты хотел напугать меня, заставить уехать. Так?