— Наверное, ты знаешь о Натчезе больше, чем я. Натан не рассказывал мне слишком много об этом городе, поэтому мне трудно представить его себе. А что, Санта-Фе тебе не нравится? — Элизабет задала вопрос с искренним любопытством.
— Да нет! Санта-Фе — городок неплохой, но он немногим лучше, чем любой пограничный. На нас время от времени нападают команчи, а единственное развлечение — прибывающие весной торговые караваны. Нам вполне хватает местных развлечений, но мне кажется, что в Натчезе несравненно лучше.
— Пожалуй, — Элизабет произнесла это слово медленно, как бы раздумывая, где же лучше — в опасном пограничном городе или в таком космополитическом центре, как Натчез.
— Нет, дорогая, тебе этого не понять, — мягко сказала Стелла. — Ты по-прежнему такая же романтичная, как и в школе миссис Финч. Ты живешь в выдуманном мире, тебе кажутся романтичными опасности границы, а в серьезные происшествия просто трудно поверить. Поверь мне, это не так. И если бы тебе довелось встретиться лицом к лицу с воинами-команчами, то ты пожалела бы, что тебе пришлось покинуть цивилизованный мир. Я уже привыкла к подобным ситуациям, несмотря на то, что провела три чудесных года в Англии. Я здесь выросла и знаю, что это такое, но ты, мое дорогое нежное создание, ты живешь в мире выдуманном. Для тебя встреча с действительностью была бы очень сложной.
С чувством вины Элизабет признала правоту подруги, и разговор перекинулся на другие темы. Это были самые приятные часы за многие недели, и обе женщины так стремились выговориться, что не заметили, как из-за домов стали наползать тени.
Элизабет не собиралась много рассказывать о себе, а Стелла, совсем наоборот, — очень хотела поговорить о своих делах. И когда она рассказывала о своей новой жизни, то надеялась, что истории о бывших испанских провинциях, ставших американским штатом, разожгут воображение Элизабет и та в один прекрасный день отправится туда, чтобы увидеть все своими глазами. Истории о нападениях команчей на белых задевали в душе Элизабет какую-то странную струну. Ей казалось, что в какой-то другой жизни она уже переживала нечто подобное. Как на пути в Новый Орлеан ей являлся таинственный ночной незнакомец, так и эти сцены она видела ясно, будто реальные.
Они настолько увлеклись беседой, что не заметили, как во дворик вошел муж Стеллы, Хуан. Стелла представила его, и Элизабет отметила, что стройный и чувственный испанец подходит Стелле.
В отличие от Стеллы, которая была испанкой только наполовину, Хуан был чистокровным испанцем, причем кастильцем. Об этом можно было догадаться даже по достаточно формальному приветствию, с которым он обратился к Элизабет. При этом он склонил свою темноволосую голову в почтительном поклоне. Он был ненамного выше своей супруги и при первом взгляде не выглядел красивым мужчиной. Но стоило только заглянуть в его темные глаза и увидеть пляшущих там чертиков или обратить внимание на мужественную линию его красивого рта и правильность его носа, как его подлинная красота становилась очевидной. Чувствовалось, что между ним и его женой существуют искренние близкие отношения, и Элизабет поняла, что так ведут себя мужчина и женщина, любящие друг друга. Ей было приятно заметить это, и она захотела, чтобы между Натаном и ею установились такие же отношения.