В силу каких-то необъяснимых причин она вступила с ним в спор:
— Откуда ты знаешь, поехала бы я или нет — ты ведь пока не пригласил меня? Он покачал головой.
— Нет, дорогая, на этой лошадке ты меня не обскачешь. Ты не заставишь меня сделать что-то такое, о чем мы потом оба будем жалеть. Оставайся там, где ты есть.
Подталкиваемая бесом, боясь, что разговор сейчас закончится и все оборвется, она прошептала почти вызывающе:
— А если я все же не останусь там?
Его серые глаза сузились, и довольно злая улыбка скривила губы:
— Ты хочешь побороться со мной, Англичанка? Знаешь, если ты по глупости не послушаешься моего совета, тебе придется пожалеть об этом, я обещаю тебе. Оставайся там, где ты есть, и это гарантирует тебе безопасность. Но помни, что если я когда-нибудь застану тебя еще раз в подобной ситуации, то ты получишь то, чего заслуживаешь.
С грацией хищника он покинул постель и, не глядя на Элизабет, быстро стал одеваться. Уже полностью одетый он снова подошел к постели и посмотрел на нее, лежащую на смятых простынях.
Элизабет понимала, что он сейчас покинет ее навсегда, уйдет из ее жизни и, несмотря на то, что она была замужней женщиной, она захотела, чтобы Рафаэль остался.., или забрал ее с собой. Теперь ее фиолетовые глаза блестели от слез, а мягкие губы дрожали, когда она смотрела на него, не отводя глаз, пытаясь загипнотизировать, задержать, оставить только для себя.
В комнате было тихо, глаза Рафаэля застыли на ее чертах, как будто он пытался навсегда запечатлеть ее лицо в своей памяти. Потом, глубоко вздохнув, он привлек ее лицо к себе и поцеловал с грубоватой нежностью.
— Прощай, Англичанка, — пробормотал он сдавленным голосом и неожиданно почти оттолкнул ее от себя.
Потом повернулся на каблуках и, не оглядываясь, выбежал из комнаты. Он не посмотрел назад, не увидел пятен крови на простыне, которые рассказали бы ему о том, что это он лишил ее невинности. И тогда разрушилась бы вся ложь, которой они оба были оплетены. Взбешенный собственной зависимостью от этих фиолетовых глаз, которые, как он считал, с такой же страстью смотрели на многих других, теряющий над собой контроль из-за губ, которые кто только не целовал до него — эта мысль доставляла ему острую боль, — он бежал из этой комнаты. Его серые глаза были холодными и пустыми.
С щемящей болью в сердце, Элизабет смотрела ему вслед, по ее щекам катились слезинки. С несчастным видом она откинулась на подушки, невидящим взором уставившись в потолок. Она была в какой-то прострации, когда почувствовала чью-то руку, пытавшуюся пробудить ее. Потрясение смотрела она на женское лицо, нависшее над ней, и только тут сознание и память стали возвращаться к ней. Она узнала служанку Консуэлы.