— Подойди сюда, — сказал Иван Васильевич Воротынскому.
Воевода приблизился.
— Скажи, мой верный слуга, без утайки скажи, — произнес тихо царь, — коли Девлет-Гирей опять к нам пожалует, сумеешь ли ты его не пустить за Оку?
Воротынский посмотрел на Годунова.
— Прикажи, государь, Бориске Годунову оставить нас, — поклонился он царю. — Скажу тайное.
Бояре в приемной видели, как Борис Годунов вышел из царской комнаты в приемную и, усевшись на лавку близ дверей, стал перешептываться с князем Иваном Федоровичем Мстиславским и боярином Никитой Романовичем Юрьевым.
Михаил Иванович вышел от царя через два часа. Бояре заметили, что лицо у воеводы было светлое, радостное. Он передал из рук в руки указ о береговой службеnote 92, подписанный царем, дьяку разрядной избы.
От князя Воротынского бояре узнали о новом царском приказе. Царь назначил его воеводой большого полка, и завтра ехать ему в Серпухов, и подчинил ему царь опричные полки, смешав их с земскими. Эту новость земские бояре приняли с удовлетворением. Кроме опричных войск, под командование Воротынского поступила немецкая наемная дружина Георгия Фаренсбаха…
На следующий день царь Иван, прихватив с собой лекаря Бомелия, снова укатил в Слободу. Почти весь апрель месяц он был занят выборами невесты. Бомелий несколько раз рассчитывал гороскопы. Царь выбрал девицу Анну Колтовскую не из знатного рода. Ее отец, коломенский сын боярский Алексей Горяинов-Колтовский, давно умер в плену.
Началась весна, снег почти везде сошел. Зазеленела трава. На деревьях набухли почки. В полдень солнышко изрядно припекало землю.
Двадцать-седьмого апреля царь выехал в Москву. Дорога еще не просохла. Шестерка упитанных лошадей в иных местах едва тащила тяжелую колымагу с кожаным, золоченым кузовом. Ездовые на царской шестерке взмокли от усердия. Подбадривая лошадей, они кричали охрипшими голосами и размахивали кнутами.
Со всех сторон золоченую колымагу с намалеванными по бокам черными двуглавыми орлами окружали телохранители. Их вороные кони с высоко подвязанными хвостами разбрызгивали по дороге жидкую грязь.
Иван Васильевич, сидевший в мягких подушках, откинув занавеску из зеленого шелка, посматривал на стоявших по обочинам людишек с обнаженными головами. Они кланялись и кричали здравие царю.
Телохранители сгоняли с дороги и конных и пеших, заставляли снимать колпаки, шапки и кланяться.
Уж как звали молодца,
Позывали молодца
На игрище поглядеть,
На Ярилу посмотреть… —
раздавалось из кареты.
Слыша царское бормотание, телохранители весело переглядывались. «Царь доволен… Царь не гневается…»