— Догонит ли воевода Воротынский врага моего Девлет-Гирея? — негромко спросил наконец царь. — Задержит ли его?
— Передовой полк вступил с татарами в бой, и Девлет-Гирей, переправившись через Пахру, остановился за большим болотом, — не поднимая головы, ответил гонец. — А у Воскресения-на-Молодях, что в пятидесяти верстах от Москвы, воевода Михаил Иванович Воротынский приказал строить походную крепость. И ту крепость построили одним днем.
— Нет ли измены среди… бояр и воевод, не слыхал ли на меня речей скаредных? Не хотят ли бояре ко крымскому хану переметнуться?
— Все люди твои! — твердо сказал гонец, подняв голову и взглянув на царя. — Поклялись за тебя и за Русскую землю головы сложить…
Царь не произнес больше ни слова. Передав письмо в руки дьяку Щелкалову, он, сутулясь, вышел из горницы. В царицыной спальне его охватил безотчетный, необоримый страх. «Что будет со мной, где искать спасения?» — повторял он. Перед глазами возникали бесчисленные орды крымского хана. С дикими криками они окружали Новгородскую крепость… Вот он, великий князь и царь земли Русской, со связанными назад руками стоит на коленях перед Девлет-Гиреем. Крымский хан поднял руку с плеткой, замахнулся… Звериный рев вырвался из горла царя Ивана.
— Предатели, изменники!.. — хрипел он. — Нарочно пустили татар через Оку. Я знал, я думал об этом… Кому я поверил? Михашке Воротынскому! Он давно измену замышляет. Все они изменники, никому нельзя верить!.. Это я виноват, я навлек гнев божий на Русскую землю…
И царь Иван упал на колени.
Царь молился истово. Упершись растопыренными пальцами в пол, клал земные поклоны, ударяя лбом о деревянные доски. «Пусть и царица молит бога, она агнец невинный», — мелькнуло в голове.
Царь поднялся с колен, страшный, с красными вытаращенными глазами. Шатаясь от слабости, он бросился к постели, сорвал шелковое одеяло. На царице Анне задралась рубаха, оголив полные ноги.
— На колени! — визгливо крикнул царь.
Анна проснулась и, широко раскрыв свои кроткие овечьи глаза, смотрела на мужа. Таким она еще не видела его. Царь схватил ее за локоть. От его холодных как лед рук по телу царицы пошли мурашки.
Она с испугом опустилась на колени перед иконами, стараясь понять, что произошло. Царица была проста и безыскусна. Любила сладкое и мягкие лебяжьи подушки. И еще любила надевать красное ожерелье на белую шею.
— Повторяй за мной… — И царь, смрадно дыша, стал молиться.
Тонкий девичий голос вторил за ним слова молитвы.
— Кланяйся низко в землю! — приказывал муж.
Царица, придерживая левой рукой сползавшую с плеч рубашку, кланялась и крестилась.