— Перед десертом?! — воскликнула одна пухлая матрона, глядя на то, как слуга вносит клубнику со взбитыми сливками.
— Мы приступим к десерту чуть позже, — галантно ответил герцог, удаляясь.
— К этому времени ничего не останется, — не сдавалась толстуха, искренне недоумевая, как можно добровольно отказаться от таких вкусных вещей.
Герцог только улыбнулся, сдерживая неделикатный ответ, готовый сорваться с языка.
Дейзи спросила у Аделаиды, не возражает ли она, что они отказались от десерта. Принцесса, улыбнувшись, ответила, что нет и что все скоро к ним присоединятся.
Они были великолепной парой, заметила Аделаида. Оба стройные, высокие, темноволосые, с похожим оттенком кожи. А может, у Этьена это и не загар, может, бронзовый цвет кожи он унаследовал от своих предков в азиатских пустынях, о которых он упоминал во время ужина? Надо спросить у Каролины, с ней Этьен развлекался два лета. Они плавали на яхте у побережья Сардинии. Уж онато точно знает, загар это или нет.
— Чтото не так? — спросил Этьен, стоя с Дейзи посреди танцевального зала.
— Нет, ничего, просто все съеденное мешает двигаться, и меня клонит ко сну.
По его просьбе музыканты играли нежный вальс. Этьен держал Дейзи в объятиях и испытывал необыкновенное ощущение. Они оба чувствовали чтото новое, захватывающее, неумолимое. Когда они скользили по паркету, она глядела в его глаза.
— Вы, должно быть, хорошо ездите верхом, хотя для женщины это и не обязательно, — усмехнулся он. — Просто я заметил, что вы очень изящно двигаетесь.
— Я провела свои первые двенадцать лет верхом на лошади, — улыбнулась она, с удовольствием вспоминая те дни.
— Нам надо покататься верхом вместе. Я имею в виду, мы могли бы поехать в Бонз. Вы рано встаете?
Она улыбнулась. Ее платье из серебристого тюля мерцало вместе с бриллиантами. Остановившись напротив герцога, высокого, мощного, одетого в черный вечерний костюм, похожего на дьявола, она мягко сказала:
— Монсеньор, ваша репутация всегда опережает вас. Я не хотела бы стать вторым катастрофическим сбоем в вашей безупречной роли соблазнителя.
— Довольно резкие слова, мадемуазель, — тихо произнес он.
— Это не то удовольствие, которое меня привлекает, Этьен, — она впервые назвала его по имени, — лучше не начинать.
Герцог не привык, чтобы женщины ему отказывали. Они обычно сами предлагали ему себя. Кроме того, единственного случая с Импресс.
— А что вам нужно? — спросил он.
— Чтото, — ответила она спокойно, — чего вы, я думаю, не можете мне дать.
— Вы не знаете меня и не знаете, что я могу дать, — мягко возразил он.