— Я не стану извиняться за то, что осталась в живых, если ты этого от меня добиваешься, — бросила она с вызовом в голосе. — Что мне следовало сделать? Убить себя, чтобы спасти твою честь?
Паша промолчал, лишь сильнее нахмурился.
— Вот что я подумала, — промолвила Трикси, отбросив прочь полотенце. — Пока ты дуешься и ведешь себя, как праведный святоша, что, несомненно, тебе несвойственно, я собираюсь немного перекусить. И была бы тебе бесконечно признательна, если бы и ты ополоснулся. У тебя руки в крови, — заметила она холодно, направляясь к столу.
Опустив взгляд, Паша увидел кровавые»пятна на своих ладонях и вспомнил, как брызнула кровь из отрубленной головы Хуссейна, и тут же в памяти всплыла другая сцена, где турок оседлал Трикси. Неимоверным усилием воли он прогнал ее прочь. Но ярость с новой силой вскипела в его жилах, и он вскочил на ноги, опрокинув стул.
Услышав грохот и следом звон разлетевшихся в стороны бутылок, Трикси обернулась и увидела, что Паша стремительно надвигается на нее.
Попятившись, она схватила со стола одну из полных бутылок и занесла над головой, словно дубинку.
— Не приближайся! — крикнула она. Паша остановился.
— Неужели ты вообразила, что это может мне помешать? — усмехнулся Паша, небрежно указав на занесенную бутылку.
— Не надейся, ты от меня ничего не добьешься, — заявила Трикси заносчиво.
— В этом наши мнения расходятся.
— Что ты собираешься делать? Заставить меня во что бы то ни стало заплатить за твою обиду?
— Похоже, тебе очень понравилось развлекаться в постели с Хуссейном, — ответил он, полыхая ненавистью. — Я хочу трахать тебя до тех. пор, пока ты не сможешь шевелиться. А потом еще столько же.
— Потому что считаешь меня кругом виноватой, — произнесла она, выплеснув наружу всю свою горечь.
— Пожалуй.
— А ты мой Бог и судья.
— Угадала. — Все было зыбким и непонятным, кроме душившей его злобы. — Что, если он сделал тебе ребенка? Ты об этом подумала?
Трикси побледнела. Эта мысль не приходила ей в голову. Но она не могла изменить того, что случилось. Не могла воспрепятствовать ни своему похищению, ни последующим событиям. Что ему, черт побери, нужно от нее? Чтобы она ползала перед ним на коленях, вымаливая прощение?
— Я могла и от тебя забеременеть, — холодно возразила она.
— Ах ты, стерва, — прошипел он так тихо, что она скорее угадала, чем услышала адресованное ей оскорбление.
— Похоже, мы зашли в тупик? — Она вскинула на него взгляд, дерзкий и вызывающий.
— Отправляйся в постель.
Отрывистые, жесткие, бескомпромиссные слова. Трикси в бешенстве стукнула бутылкой о край стола, осколки разлетелись по всей комнате.