Сердце Импрес тревожно оборвалось. Гай и Трей разъехались на противоположные концы дорожки и медленно развернулись навстречу друг другу. Трей первым двинулся рысью, затем перешел в галоп. Когда они стали сближаться в центре тренировочного круга, то стремглав понеслись навстречу друг другу. Одновременно оба встали на седла, балансируя, оценили дистанцию и, прыгнув одновременно, поменялись лошадьми.
Гай осуществил свой маневр с чисто мальчишеской лихостью и несколько неуклюже, в то время как движения Трея были экономичны, изящны и, казалось, не требовали никаких усилий. И тут Импрес вспомнила, что под обликом молодого ленивого бездельника скрывается искусный воин, воспитываемый с самого юного возраста как сын вождя.
Гай подскакал к Импрес и возбужденно воскликнул:
— Ты видела что-либо более удивительное? Мне понадобилось всего два дня, чтобы научиться! Трей говорит, что научит меня еще более сложным штукам!
Улыбка у Гая была от уха до уха, лицо и одежды покрыты пылью. Трей, одетый в замшевый костюм для верховой езды и изумительно сшитые мокасины, спокойно подъехал к Импрес вслед за Гаем, его бронзовые руки покоились на коротко подобранных поводьях, лицо было бесстрастно, но в глазах светились огоньки.
— Разве Трей не лучший в мире учитель? Я никогда бы не научился этому у Леклерка, даже за миллион лет! — Гай буквально кипел. И поскольку Импрес не откликнулась немедленно, он стал настаивать: — Разве не так, Пресси?! Ты же знаешь это. Он самый лучший тренер!
Импрес была вынуждена согласиться.
— Да, конечно, — машинально ответила она.
А бронзоволицый учитель улыбнулся красивой женщине, одетой в изысканный костюм, отороченный рысьим мехом.
Только оба они думали о других формах обучения.
К концу недели Макс уже узнавал Трея, когда бы тот ни заходил в детскую, и его глазенки-точная копия отцовских — радостно сияли при виде Трея. Затем малыш начинал сучить ручками и ножками до тех пор, пока отец не брал его на руки и не говорил:
— Ну, улыбнись папе.
Что Макс всегда и делал, оживленно лепеча и пуская пузыри. Ответная улыбка Трея была полна гордости и любви.
Макс теперь принимал участие во всех детских забавах. Трей держал его в одной руке, а в другой — Эдуарда, и звонкие детские голоса перекликались с топотом ног.
В субботу, когда няня ушла после полудня, а дети разошлись по своим комнатам, Трей спокойно уселся в детской, глядя, как Импрес кормит Макса. Он всегда устраивался на одном и том же стуле, когда бы ни приходил в детскую, и сейчас сидел расслабленный, с расстегнутым воротничком. Время от времени их взгляды встречались, и Импрес первой отводила глаза видя откровенное требование в его глазах. Но он даже не пытался коснуться ее.