Отвечать на поцелуй-сумасшествие, сказала она себе, и безумие наслаждаться распространяющимся блаженным теплом, подчиняться влиянию, которое расплавляет ее тело. Но затем язык Трея проник под внутреннюю поверхность ее верхней губы, слегка коснулся гладкой поверхности зубов и с деликатной требовательностью потерся о ее язык. Импрес ответила, и он нежно втянул его в свой рот. Слабый стон освободил ей дыхание, позволил быстро вдохнуть воздух, а его руки на мгновение ослабли на ее плечах.
Его бедра не спеша, в том ритме, стали двигаться, и Импрес ощутила его напряженную плоть, которая деликатно и искусно напомнила ей о полученном наслаждении. Нет, подумала она, я не могу позволить соблазнять себя столь циничному и высокомерному человеку. Но затем почувствовала теплоту кончика его языка, скользнувшего от щеки к уху, и приняла предложение о блаженстве от твердого предмета, прижавшегося к ее животу. Импрес вспомнила, как долго мог он доставлять удовольствие, и все ее тело завибрировало. Его прикосновение было магическим, горячащие кровь слова, которые он шептал в ухо, звучали как предложение войти в создаваемый им рай, и она затрепетала во внезапном предвкушении, забыв обо всем, обняла его, и ее руки заскользили по китайскому шелку халата.
Кем бы Импрес ни была, подумал Трей с практичностью, определяемой сексуальным опытом, она исключительна и страстна. Она, конечно, могла говорить о сопротивлении, хотя, может быть, это была одна из ее игр, но когда он почувствовал, как ее руки слегка обняли его и услышал этот слабый томный стон, что бы она ни затевала, это сработало безотказно. Трей не беспокоился о том, что за причины привели ее сюда. Он только знал, что должен обладать ею, и как можно скорее, или он окажется неопытным мальчишкой, который не смог удержать себя, не успев войти в женщину.
Импрес послушалась, когда он сказал: — Сними рубашку.
И когда она сняла, Трей, в свою очередь, освободился от халата, почувствовав короткую, заставившую его вздрогнуть боль.
Секундой позже Импрес стояла перед ним нагая, ее щеки пылали, румянец заливал шею и грудь; ее дыхание, как он заметил, было затрудненным. Трей протянул руку и мягко погладил ее щеку, затем губы, шею, потом пальцы деликатно скользнули вниз и стали ласкать ее соски, пока они не начали напрягаться, пробуждаясь к жизни. Он наблюдал, как по мере движения его руки, выражение удовольствия проявлялось у нее на лице все сильнее. Руки Импрес поднялись, сомкнулись вокруг его шеи, и без единого слова она прижалась к нему еще теснее. Ее действия были безупречно согласованы с его, а он был давно без женщины и близок к тому, чтобы овладеть ею даже без ее разрешения. Слегка поцеловав ее, он пробормотал: