Отец только диву давался и не раз упрекал ее за невнимательность.
— Ах, папа, столько хлопот сразу! Разве за всем уследишь! — всякий раз уклончиво отвечала Флора, силой заставляя себя вернуться к реальности. Сама-то она отлично знала причину своей беспримерной рассеянности.
Столь пылкое увлечение мужчиной было внове для нее. Будучи красавицей, Флора привыкла к толпе изнывающих от любви поклонников. Периодически она уступала одному из них — с таким ленивым равнодушием, что в высшем английском свете ее прозвали Хладной Венерой. Ее романам была свойственна игривая небрежность, можно даже сказать, что сердце Флоры почти не участвовало в сердечных делах. Не то в случае с темпераментным графом де Шастеллюксом. Тут ее захватил внезапный ураган непреодолимого желания. Колдовство какое-то!.. Но было так естественно поддаться чарам мужчины, который способен заняться любовью в ста шагах от толпы чинных гостей, — столько в нем жизненной силы!
Флора с улыбкой подумала об этом, сидя за письменным столиком и корпя над повторным списком забытого. Ах, Адам, Адам!.. Грядущее лето в Монтане обещает доставить много-много удовольствия!
Надо ли удивляться, что и в повторный список вкрались ошибки.
Со времени своего возвращения на ранчо Адам без помех наслаждался спокойной жизнью без Изольды. Он и прежде был образцовым отцом, а теперь они с трехлетней Люси стали и вовсе неразлучны. Дочурка была при нем, когда граф инспектировал лошадей на летних пастбищах или наблюдал, как его парни объезжают чистокровных коней. У отца на плечах или на коленях малышка ежедневно слушала, как он распоряжается обширным хозяйством, держит совет с работниками или наставляет домашних слуг. Балованный ребенок частенько вмешивался в разговоры взрослых. Граф терпеливо выслушивал замечания и советы дочурки и делал вид, что соглашается. Он прилежно заботился о том, чтобы с личика Люси не сходила счастливая улыбка.
В первый же день по приезде из Виргинии Адам велел повару подстраиваться под вкус девочки. Отныне вечерняя трапеза происходила много раньше обычного, дабы Люси и ужинала в обществе отца. В последние недели перед бегством Изольды день заканчивался неизменным чаем в гостиной, созерцанием злой мины на лице супруги — и неотвратимой ссорой на сон грядущий. Теперь сразу после ужина Адам и Люси поднимались в детскую, где играли и болтали, пока нянюшка не укладывала девочку спать.
Давненько не видели обитатели ранчо своего хозяина таким умиротворенным и счастливым!
Этаким веселым живчиком он был разве что до свадьбы, говаривали те, что знали его не первый год.