В иное время и при других обстоятельствах она бы ошалела и задохнулась, если бы на нее ритмично наваливался подобный груз. Однако сейчас эта тяжесть, которая снова и снова впрессовывала тело в деревянную панель, была удивительно приятна и служила едва ли не главным компонентом удовольствия.
Флора купалась в море восхитительных ощущений — с азартом истинной гедонистки.
— Адам… милый Адам, — шептала девушка, то и дело ловя его губы и припадая к ним. Она, словно язычница, повторяла это имя как заклинание — будто пыталась выманить его душу в свое тело. Тогда она бы не рассталась с ним и после того, как минет пик наслаждения…
Всякий раз, когда девушка в нежном исступлении произносила его имя, Адам с дикой страстью целовал ее: он ощущал, что сверх того удовольствия, которое доставляют мощные махи нижней части его тела, Флора тщится получить от него что-то еще… и смутно чувствовал, что и ему хочется дать ей что-то еще сверх этих яростных махов…
Но все, что он мог в эти мгновения, это попытаться проникнуть в нее еще глубже. И он сдвинул Флору выше по стене, и вошел в нее еще глубже, охваченный странным неистовством, которое заставляло двигаться быстрее и резче — как бы в надежде, что эта все более и более энергичная и такая дурманящая возня отвлечет его от путаницы собственных мыслей.
Никогда прежде — с другими женщинами — Адам не испытывал такого бешеного желания вышагнуть из пределов банального полового акта и взойти с этого уровня наслаждения куда-то выше — куда? куда?
До сих пор любовь сводилась именно к этому — он мнил себя знатоком любви, искусным любовником, он красовался своей мужской силой, умением не торопиться и с чувством, толком и расстановкой доводить женщину до оргазма. Род игры, в которой он был великим мастером.
Сейчас, делая то же самое, и делая с обычным блеском, Адам ощущал себя мелким шулером. Сейчас, когда душа впервые по-настоящему участвовала в судорожных движениях тела, было тошно от собственной привычной техники, от привычного мастерства. Как если бы раньше его эмоции во время секса выходили знакомым узеньким туннелем, а теперь настолько укрупнились, что не могли протиснуться сквозь прежде вполне просторный ход — застревали внутри и душили…
Это не более чем элементарная животная реакция на перевозбуждение, цинично твердил себе Адам, это вульгарная заголенность нервов, это издержки экстаза. Но, так или иначе, никогда он не испытывал такой бури чувств во время близости с женщиной.
— О… если бы… мы… всегда… вместе… вечно… — с паузами выдыхала Флора, полуобезумевшая от экстатического наслаждения. Его движения были как отливы и приливы — огромное удовольствие чередовалось с еще большим удовольствием…