Сарай примыкал к задней стенке гаража. Это был не более чем деревянный каркас с крышей и стенками из полиэтилена. Полки крепились к вертикальным брусьям. Миссис Уайтлоу прошла мимо стремянки, и со сложенного зонта, какие вставляют в стол для пикника, посыпалась пыль. Она сдвинула в сторону пару стоптанных мужских ботинок и указала на желтое керамическое кашпо в виде утки, стоявшее на одной из загроможденных полок.
— Под ней, — сказала она.
Почетную миссию взяла на себя Хейверс, осторожно подняв утку за клюв и хвост.
— Ничегошеньки, — сообщила сержант.
Она поставила утку и заглянула под соседний глиняный горшок, потом под баллончик с аэрозолем от насекомых — и дальше по полке, пока не перетрогала все предметы.
— Ключ должен быть там, — запротестовала миссис Уайтлоу, пока сержант продолжала свои поиски, но, судя по тону, протест ее был формальным и вызван лишь тем, что от нее ожидали такой реакции.
— Полагаю, ваша дочь знает о запасном ключе, — сказал Линли.
Плечи миссис Уайтлоу как будто бы напряглись.
— Уверяю вас, инспектор, моя дочь не могла иметь к этому никакого касательства.
— Она знала о ваших отношениях с Флемингом? Вы упомянули, что давно не общались. Это из-за него?
— Нет. Конечно, нет. Мы не общаемся уже много лет. Это не имеет никакого…
— Он был вам как сын. В такой степени, что вы изменили свое завещание в его пользу. Когда вы внесли изменения, вы исключили вашу дочь полностью?
— Она не видела завещания.
— Она знает вашего адвоката? Он обслуживает всю семью? Могла она узнать о завещании от него?
— Такая мысль абсурдна.
— В какой своей части? — мягко поинтересовался Линли. — В той, что она могла узнать о завещании, или в той, что убила Флеминга?
Бесцветные щеки миссис Уайтлоу внезапно вспыхнули, словно пламя поднялось от шеи.
— Вы действительно хотите, чтобы я ответила на этот вопрос?
— Я хочу докопаться до правды, — сказал оп. Миссис Уайтлоу сняла темные очки. Обычные очки она оставила в машине, так что заменить темные оказалось нечем. Похоже, этот жест был задуман в основном ради его подтекста — «знаете-что-моло-дой-человек», — как раз в духе школьной учительницы, которой она когда-то была.
— Габриэлла тоже знала, что тут лежит ключ. Я сама ей сказала. Она могла кому-то сказать. Да кому угодно. Она могла кому угодно показать, где он лежит.
— Какой в этом смысл? Вчера вечером вы сказали, что она приехала сюда пожить в уединении.
— Я не знаю, что происходило в голове у Габриэллы. Она любит мужчин. Она любит драму. Если, сообщив кому-то о своем местонахождении и о местонахождении ключа, она могла усилить драматизм ситуации и отвести себе в драме главную роль, она бы это сделала. Да еще и стала бы это рекламировать.