Кларк распевал «Удовлетворение» с чувством, воспрявшим в ожидании новых сексуальных радостей. Барри то засовывал средний палец мне в рот, то терся об меня, таким образом поддерживая форму. Словно горячий нож масло, мы рассекали толпу пешеходов, постоянно слоняющихся вокруг Ковент-Гардена, Один взгляд в нашу сторону — и люди просто сходили с тротуара. Пока мы не налетели на моих родителей.
Я до сих пор не понимаю, что они делали в тот вечер у станции метро. Если мать не могла вести машину, она неизменно вызывала такси, принадлежа к числу тех женщин, которые всем своим видом говорят: скорее я соглашусь, чтобы у меня один за другим вырвали все ногти, чем спущусь в недра лондонского метро. Папа никогда не возражал против подземки. Для него поездка на метро была всего лишь поездкой на метро, удобной, недорогой и сравнительно спокойной. С понедельника по субботу он ездил на работу на метро и вряд ли хоть раз на мгновение задумался, кто сидит рядом с ним или как может быть расценено прибытие в типографию на чем-нибудь менее престижном, чем «феррари».
Возможно, в тот вечер он убедил мать поехать его видом транспорта. Возможно, не было свободных такси когда они вышли из театра. А может, папа предложил сэкономить несколько фунтов ввиду предстоящего летнего отдыха на Джерси, прокатившись по линии «Пиккадилли». Во всяком случае, я меньше всего ожидала их здесь увидеть.
Мать молчала. Папа сначала меня не узнал. Ничего удивительного: я коротко остригла волосы и выкрасила их в вишневый цвет с пурпурными «перьями». И моя одежда была для него непривычной — раньше он видел меня только в джинсах, — и серьги я сменила. Кроме того, их у меня стало больше.
Я была достаточно накачена, чтобы устроить сцену. Вскинув руки, как певица, собравшаяся взять верхнее «до», я сказала:
— Господи помилуй! Ребята, вот чресла, произведшие меня на свет.
— Чьи чресла? — спросил Барри. Положив подбородок мне на плечо, он сжал мою промежность. — Разве у девочек есть чресла? Ты об этом знаешь, Кларк?
К тому моменту Кларк уже не слишком соображал. Он покачивался слева от меня. Я захихикала и стала тереться о руку Барри в моей промежности. Прислонившись к нему, я сказала:
— Хватит, Барри. А то мамочке станет завидно.
— Почему? Ей тоже хочется? — Он оттолкнул меня и, пошатываясь, двинулся к ней. — Что, нерегулярно живешь? — спросил Барри, положив руку матери на плечо. — Не дает тебе, как подобает хорошему мальчику?
— Он хороший мальчик, — сказала я. — Он знает, что к чему. — Я похлопала папу по лацкану. Он дернулся.